- Подались мы всей семьей, с лошадьми в Санкт-Петербург. Поселились в Парголове. Двух лошадей продали, а на третьей отец извозчиком стал работать.
- Как вы? - спросил Панама.
- Что ты, милый! Я ломовик, грузовой, а отец был легковой извозчик, лихач. Летом - тележка двухместная, зимой - саночки легонькие, вроде как на такси работал. Только недолго: пал наш рысак, и пришлось отцу идти на конку работать.
- А это чего?
- А конка - это, стало быть, как бы трамвай, но на конной тяге. Вагончик - небольшенький, на передней площадке кучер стоит, двумя лошадьми правит, а вагон бежит по рельсам. Ну конечно, скорость не та, однако плавно катит. Мостовая ведь тогда булыжная была, а здесь рельсы. И, конечно, дешевле. Нонче опять же асфальт, а тогда все лошадка...
- Лошадь лучше, - сказал Панама. - А можно мне ее погладить?
- А чего ж нет? Погладь. Панама дотронулся ладонью до меховой конский морды, лошадь насторожила уши, прислушиваясь. И Пономареву вдруг захотелось обхватить ее за шею и прижаться изо всех сил к этой добродушной голове с отвисшими замшевыми губами.
Глава вторая. ЭТОТ СТРАННЫЙ ПЕДАГОГ
- Так, говоришь, лошадь лучше? - услышал Панама голос за спиной.
- Лучше, - сказал он, все еще не в силах оторвать руку от лошадиной морды. - Лошадь живая. Ее позовешь - она идет. Машина что? Сел и поехал, а лошадь все понимает. Вон она уже уши подняла - не боится меня больше. Поняла, что я ей худого не сделаю.
- А теперь ответь мне, ученик шестого класса Пономарев Игорь, почему ты не в школе? - спросил тот же голос. Панама оглянулся и увидел учителя русского языка и литературы Бориса Степановича.
- Ой, - сказал Панама, - а сколько времени?.. Извините, пожалуйста.
- Через пятнадцать минут первый урок кончится.
- Но ведь я же на минуточку, - пролепетал Панама. - Я только лошадь посмотреть. Ах, шляпа я, шляпа...
- Парнишка коня-то как увидал, все на свете позабыл, - сказал старичок, улыбаясь.
- Не он один такой! - усмехнулся Борис Степанович. И вдруг зажал портфель коленками, а руками ловко открыл лошади рот. - Так, говоришь, отец, восемь лет кобылке-то?
- Восемь и есть, - закивал старик. - Восемь.
- Рановато ей еще на задние-то хромать.
- Дак, шпат это. Шпат, милый...
- Следить надо было. Кормите черт знает чем. О копытах и не говорю, за такое копыто кузнеца убить мало.
- Дак ведь, милый, - извиняющимся голосом заговорил старик, - кузнец говорит: инструмента нету. Напильник, скажем, копыто опилить, и то купить негде.
- Совести у него нету, а не инструмента, - строго ответил Борис Степанович. - Самого бы его так подковать. А напильник я принесу, еще приедете сюда, так я через утильщика передам.
- Вот спасибо, вот спасибо... - закивал возница. - Кузнец-то говорит: не продают за безналичный.
- За наличный бы купил, копейки стоит! Не трактор ремонтирует - живую лошадь кует. Ну, Пономарев Игорь, как вы сегодня? Настроены посетить учебное заведение?
- Я ведь только на минуточку остановился...
- Ладно, какой урок-то прогулял?
- Географию... - убито ответил Панама.
- Ну вот что. Будут спрашивать - скажи, я тебя задержал: ругал за контрольную. Кстати, ты хоть иногда в учебник русского языка заглядываешь? Так, хотя бы из любопытства... Панама стал рассматривать трещины на асфальте. А уши его, он чувствовал, опухают и становятся такими огромными и горячими, словно к голове приставили две оладьи.
- Ну ладно, смотри, на второй урок не опоздай. - И Борис Степанович зашагал к школе. Он шел размашисто, широко, и тяжелый портфель в его руке, казалось, ничего не весит. В прошлом году, когда Борис Степанович появился в школе, в первый же урок задал контрольную и поставил двадцать две двойки! Никогда ни один учитель столько двоек не ставил. После этого началось: каждый день диктовка, какие-то игры на составление слов, весь класс кроссвордами увешал. Вообще-то заниматься у Бориса Степановича интересно, но уж больно легко двойку заработать. А у него получать двойки почему-то очень неловко. Посмотрит, словно сквозь человека, и скажет:
- Встань, Пономарев, у тебя чувство юмора есть?
- Ага... А класс уже замер.
- Так это ты что, для смеха написал: "Над городом мурлыкали журавли"? Дай дневник, хочется мне на память оставить автограф. Кстати, напиши это слово на доске и объясни классу его значение... Все хохочут, Пономарев готов через все четыре школьных этажа провалиться. Борис Степанович сидит, не улыбнется, бородку пощипывает, только в глазах ехидные черти пляшут. Портфель у него словно сундук у фокусника: никогда не знаешь, что он оттуда вынет. Один раз достает пакет полиэтиленовый с кусочками моркови, другой раз вытаскивает хлыст какой-то с костяной ручкой, а то еще какие-то железки, ремни, пряжки... А как-то пришел на урок в сапогах и в красном пиджаке! И штаны белые. Вообще-то, конечно, красиво, но так по улице не ходят. И ему, наверное, самому неловко было. Как только звонок, он бегом, только каблуками простучал, и в такси. Другого бы учителя ребята сразу спросили: почему он так одет, а этого только спроси, он тебе так ответит - не обрадуешься. Он при ходьбе носки ног в стороны раскидывает. Старшеклассники-мальчишки все ему подражают. Весь десятый класс так ходит. "Обязательно, когда подрасту, бороду такую отпущу, - подумал Панама, открывая тяжелую школьную дверь. - Не для красоты, а просто так".
Глава третья. СТОЛБОВ И ДРУГИЕ
- Ты чего географию-то промотал? Кино показывали! - встретил Панаму Столбов, его товарищ по парте. - А я тут такую книгу достал про дореволюционных шпионов. Не знаю только, как называется: начала нет и конца тоже. Написано: "Продолжение в следующем выпуске..."
- Столбов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22