.. Шофер с бумажками в руках выскочил, в институт побежал. Потом из фургона дядька в ватнике вышел и тоже в институт пошел, дверь не закрыл. Панаму как кипятком окатило. Встал он, носом пошмыгал и медленно к фургону двинулся. А кровь в ушах - бух-бух-бух... Медленно поднялся в машину и дверь за собой захлопнул. Темно в машине и пахнет, как в цирке. И чувствует Панама: кто-то дышит. "А вдруг тут тигры!" Он чуть не взвизгнул со страху. Всей спиной прижался к железной двери, ему захотелось вдавиться в нее, стать маленьким, незаметным. И тут он услышал, как впереди за перегородками что-то затопало и раздалось тонкое, заливистое ржание. "Кони! Коней везут!" Панама пришел в себя и только тут почувствовал, как намокла у него от пота рубаха. Он сунул руку в темноту, и пальцы его нащупали теплую конскую шкуру. Потом он почувствовал, как в ладонь его стали тыкаться шелковые лошадиные губы... Машина дернулась, поехала. Стала. Открылась дверь, и в ослепительном свете хриплый голос сказал:
- Выводи жеребца из первой секции.
Глава пятая. РАЗВЕ ЭТО АЙБОЛИТ?
Панама постоял, привыкая к свету. Вокруг него были железные перегородки, а из-за них высовывались конские головы. Он присмотрелся, открыл дверь и оказался в проходе, как раз позади коня, которого выводили. Конь вышел, за ним потихонечку Панама. Никто его и не видел. А дальше куда идти? Недалеко от машины во дворе стояла группа людей в белых халатах. Они стояли спиной к Панаме и слушали кого-то в середине группы. Тот, невидимый Панаме, говорил:
- В нашем институте впервые в мире создана промышленная установка для получения желудочного сока, а также различных препаратов на основе конской крови. Желудочный сок берут один-два раза в неделю по шесть-семь литров за раз. После обработки он идет в лечебные учреждения. Для получения препаратов из крови мы поступаем следующим образом. В кровь совершенно здоровых, многократно проверенных коней вводятся болезнетворные токсины таких страшных болезней, как гангрена, столбняк, дифтерия и целого ряда других, против которых до недавнего времени медицина ничего не могла сделать. В крови зараженных животных образуются защитные вещества. На основе этой крови мы получаем сыворотку, которая не только излечивает больных людей, но и делает человека невосприимчивым к заболеванию. За время использования одной лошади мы получаем шестнадцать - двадцать тысяч доз сыворотки.
- Згажиде бажалузда, - проговорил огромный врач-африканец, - зголько живед лошад?
- Кровь мы берем периодически, давая коням три-четыре недели отдыха, однако лошадей хватает весьма ненадолго... Потом они поступают в зоопарк на корм хищникам. - Голос рассказчика вдруг сделался грустным. - Вот сейчас к нам как раз поступила новая партия лошадей, специально отобранных на конных заводах. Тут все повернулись и увидели Панаму.
- Это что за явление? - удивился пожилой доктор, тот, что рассказывал про промышленную установку.
- Я не явление. Я Пономарев! Мне Петр Григорьевич нужен, у меня к нему письмо!
- Давай! Я Петр Григорьевич. Проходите, товарищи, смотрите. - Он снял очки и, держа бумажку у самых глаз, начал читать. В это время через двор проводили лошадей. Они были все как на подбор, очень высокие. Панама таких никогда не видел. Кони шли, нервно подрагивая кожей и всхрапывая. Огромный рыжий жеребец вдруг рванулся и стал на дыбы. Конюхи закричали страшными голосами и повисли на веревках, как акробаты. Конь проволок их, мотая головой, через двор, тут его скрутили и завели в дверь дома, которая зияла как темная пасть.
- Так. Ясно. Вот разделаюсь с аспирантами - приеду. Э? - сказал Петр Григорьевич. - Да ты, как тебя, Пономарев, плачешь?
- Да! - закричал Панама. - Это ветеринары, которые животных лечат, это, значит, как Айболит! А какой же вы Айболит! Вы всю кровь из коней высасываете, как вампиры! Лошадь вам все здоровье отдает, а вы ее в зоопарк. Вы никакие не доктора! Вы хуже зверей... Волк тот хоть сразу загрызет, а вы постепенно все соки вытянете! Живодеры! Панама кричал, топал ногами и размахивал кулаками перед самым носом Петра Григорьевича. Все доктора столпились вокруг них и смущенно переглядывались.
- Перестань орать! - вдруг тонким голосом крикнул Петр Григорьевич. И Панама сразу замолчал, только всхлипывал, глотая слезы.
- Нгуен, идите сюда! Вот! Вот! - Петр Григорьевич вытащил в круг маленького вьетнамца. - Расскажите, как у вас в госпитале дети от столбняка умирали. Расскажите этому припадочному! И вы, и вы, пожалуйста, - он схватил за руку огромного африканца, - расскажите ему, как у вас целая деревня отравилась консервами и погибла, потому что не было сыворотки от ботулизма! - Петр Григорьевич суетился, лицо у него было в красных пятнах, руки тряслись. - Он меня учить будет! Он меня будет укорять! Слюнтяй! Научись сначала людей жалеть! Панама махнул рукой, повернулся и побежал.
- Стой! Но он не останавливался, он бежал и бежал, сам не зная куда.
Глава шестая. "А МНЕ ИХ, ДУМАЕШЬ, НЕ ЖАЛКО?!"
Панама сидел в большом кабинете, заставленном книжными шкафами, пил чай, а Петр Григорьевич ходил из угла в угол и говорил:
- Так, брат, нельзя! Чуть что - -и в истерику. Оно, конечно, дело это неприятное... Но что поделаешь? Жизнь, вообще, вещь довольно жестокая. В конце концов, ты думаешь, мне их не жалко? Да если хочешь знать, они мне по ночам снятся. Я глаза их видеть не могу...
- Петр Григорьевич, - сказал Панама, - не надо .рассказывать, а то я опять заплачу.
- Ну-ну... я не буду. Конфет дать?
- Нет. Спасибо. Я домой пойду.
- Нет уж, брат. Домой я тебя сам доставлю. Только давай сначала в манеж заедем.
- А это что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22