Небось на каждой скамеечке, на каждом крылечке старики обо мне говорят!»
— Слушай! — сказал вдруг Петька тревожно. — Я вон того, тощего — вон на заднем сиденье развалился, — я его где-то видел! Честное слово, только никак вспомнить не могу где…
— Ты что! — зашептала Катя. — За ним отец приехал, а ты вмешиваешься… Это их семейное дело…
— Знаю я этого парня! Видел я его! — бормотал Петька. — Я вспомню, обязательно вспомню…
Кусков вслед за отцом влез в машину и увидел в зеркальце, что Петька тревожно и испуганно глядит ему вслед. Машина рванула с места. Петькина фигурка уменьшилась и исчезла за углом дома.
— Ты чего приехал? — спросил Лёшка.
— Соскучился! — засмеялся Сява, отвечая за отца. — Просто извёлся весь — день не спит, ночь не ест!
Отец тоже засмеялся.
— А я люблю эти места! — продолжал Сява. — Уж лет пять сюда наведываюсь. Замечательные здесь народные промыслы!
Сейчас он совсем не выглядел тем пьяницей-размазнёй, каким был в городе. Даже трудно было представить, что этот жилистый парень с тяжёлым подбородком и чёлкой, что сваливалась на глаза, мог плакать, что отец его мог ударить…
«Соскучились и таким почётным караулом явились? Что-то не верится, — засомневался Кусков. — Что-то не верится, чтобы отец что-то делал, если в этом нет выгоды. Раз он приехал, значит, я ему для чего-то нужен. Ну да ничего, меня так просто не проведёшь».
— Где художник? — спросил шофёр, громадный парень с цепочкой на запястье, как у автогонщиков. Лёшка всегда мечтал иметь такую.
— Да вот в мастерской.
— Сиди, я сам! — сказал шофёр, вылезая из машины. Через минуту он вернулся с Вадимом.
— А… — сказал художник. — Общий привет.
Он уселся на заднее сиденье и добавил:
— «Не стая воронов слеталась…»
— Всегда к услугам, — осклабился Сява. — Прослышали мы — вам ультрамарин понадобился…
«А, вот оно что! — облегчённо вздохнул Лёшка. — Они краску привезли. Но тогда зачем здесь отец? Или эта краска какая-то дефицитная? Может, её отец где достал и теперь хочет с Вадима большие деньги сорвать?»
Кусков вдруг почувствовал, что Вадим смотрит ему в спину. Мальчишка встретил его взгляд в зеркале и поразился, каким грустным стало лицо художника. Вадим криво улыбнулся Кускову, расстегнул нагрудный карман куртки и достал дымчатые очки. Он долго протирал их кусочком замши, рассматривал на свет и наконец, вздохнув, надел. И снова стал тем Вадимом, которого Лёшка повстречал в кафе. Снова он сделался похожим на благородного гангстера. Но странное дело: сейчас он совсем Лёшке не нравился, потому что был чужим, непохожим на того человека, к которому успел привязаться мальчишка.
«Куда это мы едем?» — гадал Лёшка, и было ему отчего-то тревожно. Шофёр достал из кармана пластик жвачки, протянул Лёшке.
— Спасибо. Не хочу, — сказал мальчишка.
Шофёр пожал плечами, ловко разорвал упаковку и отправил зеленоватую пластинку в рот. Задвигал челюстями.
Машина раскачивалась и таранила ветки, как танк, мотор урчал и выл.
— Приехали, — сказал Вадим.
Их догнала вторая машина.
— Ставьте тачки здесь, — приказал Сява. Он открыл багажник и вынул оттуда два громадных рюкзака. Шофёр, который, наверное, был здесь самым сильным среди всех, взял один, другой поднял на плечи Лёшкин отец.
Из второй машины вышло ещё трое мужчин.
— Двинули, — скомандовал Сява, и все пошли по тропинке за Вадимом.
«Зачем Вадиму столько краски? — гадал Лёшка, уважительно поглядывая на мешки. — Зачем мы идём к избушке? Краска-то нужна там, в посёлке?»
— Стойте, — сказал Вадим и нырнул в дверь охотничьей избушки, где они прожили с Лёшкой почти неделю.
Через минуту он вышел.
— Идём.
— И сопливец с нами? — удивился шофёр, кивнув на Лёшку. Кусков не успел возмутиться, как был ошарашен Сявиным ответом:
— А куда ж его девать? Он с мая месяца с нами как ниточка с иголочкой. Этот милый мальчик подсмотрел и подслушал, как его батя художнику плёночку с картой передавал, на которой тропа, вот и пришлось с ним нянчиться! Сюда тащить!
— Так что? — спросил недовольно шофёр. — И он в доле?
— А ты как думал! — заголосил Кусков-старший. — Ты приехал сливки снимать, а он тут комаров кормил…
Лёшка плохо слышал, что кричал отец. У него стало темно в глазах.
«Так вот оно что! — думал он. — Это Петька Столбов послал в музей карту, составленную Антипой. Айвазовский — ну конечно, это прозвище такое — Ованеса-фотографа. Он эту карту переснял. Передал её Вадиму, и они теперь идут в крепость! А Вадим! Вадим! Он, оказывается, меня сюда взял, чтобы я ничего никому не разболтал! А я-то думал… А ему, оказывается, на меня было наплевать, как отцу, как всем… Эх!»
— Ах я дурак! — сказал Лёшка вслух, едва переводя дыхание от обиды.
— Что? — спросил Сява. — Что, маленький, животик заболел?
— Не пойду я никуда! — закричал Лёшка.
— Как это? — ласково спросил Сява.
— Вот так! Не пойду, и всё!
— Пойдёшь, милый, пойдёшь! — сказал Сява угрожающе, приближаясь к нему.
«Ну, держись!» — подумал Кусков, сбрасывая сапоги и радуясь оттого, что сейчас отомстит за обман, за то, что он никому-никому не нужен.
— Плохо вы меня знаете! — прокричал он. — Предупреждаю: я чемпион города по дзюдо среди юниоров! Предупреждаю!
Страшный удар в спину и в ухо швырнул его на землю. Лес качнулся перед ним, и земля больно ударила в плечо.
— Встань! — сказал шофёр, поправляя на руке браслет.
— В спину бьёте! — закричал Лёшка, вставая, и второй страшный удар повалил его.
— Ну что? — наклоняясь к нему, участливо спросил Сява. — Как мы себя чувствуем? Как дела, чемпион?
Узкое Сявино лицо плавало перед Лёшкой, насмешливо кривились губы, холодно смотрели глаза, но у Кускова не было сил подняться и ударить в это ненавистное лицо, и тогда он плюнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50