Сверхсрочная служба – еще пять лет. Демобилизовался. Оказалось, он никто. Ничего не умеет, мало знает. И вот родилась тогда жажда – учиться всему на свете, работать без продыху, сначала все равно где, все равно кем, лишь бы работать, а потом – судосборщиком; почему судосборщиком, именно судосборщиком – он и сам не знал… Год прошел, другой, и стал он знаменитым судосборщиком, но не оставила его жажда. Занялся он общественной работой, с головой ушел в общественную работу, не заметил, как женился, – снова жажда при нем! Поступил в институт, проучился шесть лет, перешел на третий курс – родилась дочка. Думал – конец жажде, и вот совсем свихнулся с теориями и практикой своей. Завтра по всем предметам – двойки.И захотелось ему стать учителем, почему учителем – он уже знал. Знал также, что не станет. Подводил возраст и техническое образование. А хотел он завладеть первыми классами, где открылось бы перед ним огромное поле, травой затянутое, и он бы то поле пахал, как старый русский пахарь, от зари до зари, и взошли бы на том поле колосья доброго разума, и люди поклонились бы ему с благодарностью…Утром сонная Алла, в сопровождении верной спутницы – бабушки, потянулась нехотя в школу. Получать двойки было не больно, двойки не уколы, но все равно на душе у нее было тягостно, не хотелось разговаривать и смотреть на белый свет. Можно сказать, это была первая серьезная, заранее известная ей непонятность, и Алла совсем пала духом.В этот день она заработала три двойки. Наталья Савельевна расстроилась от своей щедрости и стала у нее допытываться, почему она плохо готовит уроки. Алла молчала, зато бабушка, все уроки простоявшая под дверью класса, все выложила учительнице, и результатом этого явилось незамедлительное приглашение товарища Щукина в школу, на что он откликнулся с большой радостью.Входя в школу, товарищ Щукин хозяйским глазом стал осматривать школьные владения, которые могли быть его владениями, если бы он раньше осознал свое призвание.Поздоровавшись с учительницей, он незамедлительно напал на нее:– Я прошелся по классам, заглянул в каждый, и везде в роли учителя выступают одни женщины. Почему ни одного мужчины я не нашел в вашей школе?– Вопрос интересный, но я в свою очередь хочу задать вам более конкретный вопрос: зачем ваша дочь так перегружена кружками? Вы отбиваете у нее охоту заниматься, не говоря уж о перегрузках детского организма.– Вопрос интересный, – сказал в свою очередь товарищ Щукин, останавливая бегущего по коридору мальчишку, который, как танк, метил в них. – Я, пожалуй, отвечу на него сразу, без объяснений. Пусть занимается в кружках! Методом проб и ошибок мы ищем в ней то, что заложила в неё природа. У нас нет другого метода распознания способностей человека, и лучше их определить с детства, чем обнаружить к закату жизни. Дело в том, что мы заранее не знаем, на что мы способны, чем нам надо заниматься, чтобы и приносить обществу пользу, и чувствовать себя счастливыми от работы.– Но зачем же свой эксперимент вы ставите так явно и, я бы сказала, драматично? – спросила Наталья Савельевна, останавливая подле себя Саню и поправляя ему воротник. – Зачем столько чрезмерности вы вложили в свое, в общем-то заслуживающее внимания, намерение? Вы же имеете дело с ребенком, с его тонкой организацией, настолько хрупкой, тоньше весеннего льда! Я бы не советовала так жестоко поступать с девочкой.Наталья Савельевна, наслушавшись бабушкиных характеристик, представляла себе Щукина этаким Мефистофелем. А перед ней стоял средних лет мужчина, худощавый и подтянутый, на лице которого боролись; чудесная улыбка, когда он поворачивал голову в сторону пробегавших мальчишек, и серьезность, великая серьезность, когда он поднимал глаза на нее. Он был ей очень симпатичен, товарищ Щукин, несмотря на его гонор. Что-то роднило ее с ним, где-то в глубине души чувства их пересекались. Оба они любили детей.– Ну да, я хватил через край! Мне недостает чувства меры во многом, но я абсолютно уверен, что имен но так надо воспитывать детей. Знаете, как я представляю современную школу? Кроме общеобразовательных предметов в ней преподают живопись, музыку, литературу и всевозможные виды спорта. И все по-настоящему! И учителя – художники, музыканты, писатели или спортсмены. Все они не ремесленники не халтурщики, и детей любят, и понимают их. Вот закрою глаза, и мне снится та школа, и я в ней учитель. Пусть самый скромный, но мастер своего дела потому что воспитание детей – дело, работа и вдобавок высшее искусство, какое я знаю на свете.Наталья Савельевна слушала Щукина, как собрата, и не хотелось ей, чтобы он кончал говорить, не хотелось ему возражать, хотя много в его воображаемой школе было незаполненных и темных мест.– А с Аллой мы исправим наши отметки. Ведь не в отметках дело, мы-то с вами хорошо знаем!– Да. Но я бы настаивала, чтобы у Аллы остался один кружок, от силы – два. Она девочка, ей надо и на одной ножке поскакать, и в куклы поиграть. Переутомляться ей ни к чему.Услышав насчет кукол, товарищ Щукин побледнел, но удержался и ничего не сказал вслух. Глядя в глаза учительнице и испытывая к ней чувство необыкновенной симпатии, он ощущал себя первоклассником.Он подумал: а что, если влюбиться в нее, – вот пошла бы карусель! Раньше это у него получалось неплохо, но, оценив возраст свой, понял: просто так не, получится. Или серьезно, или никак.Наталья Савельевна, уловив изменения в его лице не могла догадаться, о чем он думает. И стала жалеть, что так мала ее интуиция. А потом подумала, что и хорошо, что мала, иначе бы люди от жизни совсем устали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64