Под ногами у него зашуршала газета, он нагнулся, чтобы высвободить ноги из газеты, и хорошо, что нагнулся и не поддал ее ногой: под газетой сидел мышонок, серый, с умными глазками и смотрел прямо на него. Федя обрадовался: мышонок еще лучше, чем синица! Зажал мышонка в кулак и побежал домой. Дома, чтобы не видела мама, он засунул мышонка в поллитровую банку и завязал банку полотенцем.Теперь надо было уберечь мышонка от мамы. Мама, как назло, никуда не собиралась уходить. Федя засунул банку под кровать, сел сам и стал переживать, что мышонок задохнется, как он сам чуть не задохнулся под одеялом, когда к нему пришла Травкина.– Капусты хочу. Кислой! – сказал Федя маме, зная, что нет в доме кислой капусты.Мама сразу засуетилась: как же так, нет кислой капусты, а сыночек, маленький мальчик, почувствовал охотку.– Только поджарю котлеты и сбегаю в магазин, сказала Любовь Ивановна, ласково поглядывая на вы здоровевшего сына.Мама ушла, и, пока она ходила, Федя перерыл весь шкаф: искал марлю. Потом окутал банку марлей, натолкал в банку хлеба и положил целую котлету. Хорошо, что догадался похолоднее выбрать.Смотрел Федя на мышонка и смеялся: до чего же смешной! Глупый какой-то. Мордочкой тыкается в банку, а усы длинные и ушки на голову валятся – отморозил, что ли? Хотел Федя растереть ему ушки водкой, как мама ему, но тут отец с работы пришел.– Что в комнате развал такой? Мать не убралась с утра, что ли? Ведь знает, что я не люблю беспорядка!– Я уберу сейчас, это я марлю искал, – сказал Федя, запихивая как попало глаженое белье.Тут Любовь Ивановна вернулась из магазина, неся в руке мешочек с капустой.– Вот и я!– Зачем тебе марля? – спросил отец, подозревая, что марля пойдет на какое-нибудь безобразие.– Да я вот Пиню Глазова встретил, он говорит – завтра на уроке труда рукоделие будет, к Восьмому марта будем родителям подарки готовить, вышивать будем!– На марле? – удивился отец.– На марле! – сказал Федя, глядя ему прямо в глаза, как тот всегда требовал.Слышишь, мать, вышьет тебе сын поздравление ва марле!Любовь Ивановна умилилась:– Господи, дожили до хороших подарков!– Я тебе говорю – на марле вышивать будет. Разве на ней вышивают? Век прожил, а про такое не слыхал.Федя стал нервничать: отец во всем разбирается, еще побежит узнавать к соседям, к Вадику Васильеву, про марлю.Но его спасла мама:– Нынче чего только не придумают! Раз ребенка в первом классе алгебре учат, то по марле вышивать тоже научат. Это мы с тобой отсталые, а он пусть по марле вышивает! А вдруг это новая какая вышивка?Помалкивать нам надо, как бы нас не засмеяли по серости нашей.Но отец был упрямый и ни за что не согласился с матерью.Стали обедать. Мать наложила Феде целую тарелку капусты:– Кушай, родной!У Феди, как назло, аппетиту на нее не было, полазил, полазил вилкой по тарелке и отодвинул.– Всё!Мать испугалась:– Не заболел ли, Феденька, опять?А тут запищал мышонок в банке. Отец, как услышал тот писк, выскочил из-за стола:– Мыши у нас завелись!Мать ему:– Какие мыши? Выпил лишнего, вот тебе и почудилось! Нет у нас мышей. Слава богу – в новой квартире, откуда им взяться?– Откуда им взяться? – как эхо повторил Федя.– Я слышал мышиный писк, – повторил отец и стал прислушиваться, но умный мышонок не выдал себя на этот раз.– Я спать пойду, – сказал Федя, – мне завтра в Школу все-таки.– А хоккей как же? Игра сегодня будет, зарубка!– Спать пойду!Федя лег в кровать, банку с мышью поставил рядом с собой и накрыл ее одеялом. Благополучно проспали они ночь. А наутро спрятал он банку в мешок для обуви. Портфель в руке, мешок на плече, солнца за спиной – отправился в школу.Был утренний заморозок, лужи, затянутые тонким стеклянным льдом, лопались, трещали под его ногами, вода натекала ему на ботинки, и скоро они намокли, но Федя не обращал внимания на мокрые ноги, он знал, что теперь не заболеет, незачем теперь ему болеть, все хорошо с ним, и мышонок болтается у него в банке на плече. На голых деревьях (просто не верилось, что они скоро будут зелеными!) чирикали воробьи – смешные птицы, из домов, как горох, выкатывались школьники – зеленые горошины, по улицам бежали горошины покрупнее. Гончаров шел по улице и свистел и чирикал, как воробей. Он остановился около Жирафиного дома подождать, когда она выйдет, но вышли только ее родители и помчались на автобусную остановку. Гончаров еще подождал: наверное, она одна пойдет в школу. Но Жирафа не показывалась. Тогда он взял осколок льдинки и запустил ею в Жирафино окно. Осколок угодил точно, звякнул по стеклу и вернулся на землю, разбившись вдребезги.В белой ночной рубашке с длинными рукавами, с перевязанным горлом, появилась в окне Жирафа, совсем белая при солнечном свете. Она распласталась по стеклу, как плакат о зиме, и безучастно посмотрела вниз.Тогда Гончаров закричал, показывая на портфель:– Эй, пошли в школу!Но она даже не изменилась в лице, будто его не узнала, будто забыла про него навсегда."Растрепала все Ленка! И зачем я ей сознался?" – пожалел он.Так и смотрели они друг на друга молча, и Гончаров решил было отойти без ничего, без ответа. Но не смог он отойти от нее без ничего. Он отбросил портфель и мешок в сторону, перекувырнулся через голову и, уцепившись руками за скамейку, сделал стойку на голове, болтая ногами в разные стороны. И когда, облепленный липким снегом, он взглянул наверх, то увидел, что Жирафа смеется. Вскочил он на ноги, подхватил портфель и мешок и помчался в школу. Но по дороге мышонок запищал, радуясь, что остался жить после всех потрясений, и Федя вспомнил про подарок. Он повернул назад, добежал до знакомого дома, взлетел на третий этаж и позвонил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64