У него и соответствует. Придумал он однажды задачу с предметами, Наталья Савельевна задала про рубашку, мать и сына: "Рубашка стоит три рубля, мама не купила сыну рубашку, а у него старая совсем дырявая. Почему мама не купила сыну рубашку?" Все ребята над его задачей смеялись, а Наталья Савельевна на него рассердилась: не так надо и главный вопрос не тот. А у него это главный вопрос – почему она, мама, ему ничего не покупает, а приносят ему всё женщины? Даже форму ему принесли женщины из нового дома. А Наталья Савельевна больше не заставляет его придумывать задачи, не понравилась та задача ей, она даже к ним домой пришла и ругала его маму, а мама не боялась ее и все грубила ей в ответ, прямо стыдно ему теперь в класс показаться.Дима слушал, чай готовил и на часы перестал поглядывать. Поначалу он хотел выпить с ним чаю, а потом сказать: "Давай, Вадик, в другой раз встретимся и еще поговорим по душам!" Но не сказал он этого, а сказал так:– Ты, Вадик, подожди меня! Оставайся здесь, а я быстро приду. Понимаешь, я с Невестой договорился сегодня встретиться, опаздываю я. Ты меня дождись,Вадик, не уходи без меня!Пока Дима, наклонившись, говорил, Вадик про себя отметил, что соперница у него грозная и придется ему за Диму с ней побороться. Не нужна им Невеста, совсем ни к чему, вдвоем им хорошо, без женщин. Надо Диму удержать, пусть она его не дождется и уйдет.– У меня горло что-то болит, нет ли у вас молока? – сказал Вадик, покашливая.Дима заметался по кухне, как муха по стеклу, – бежать надо, все бросить и бежать, а молока нет, только сгущенка.– Сойдет и сгущенка, – успокоил его Вадик.Пока Дима отыскивал ее, пока вскрывал, разводил на воде и грел, прошло минут десять. Вадик торжествовал, даже развеселился. Он чувствовал, что Дима начинает его любить, значит, он немного победил ту женщину.Вадик стал рассказывать Диме про то, как в прошлом году он, познакомившись на улице с Пиней Глазовым, усадил того на газету и сказал: "Держись крепче! Сейчас она полетит!" Пиня сел и ждал, когда же улетит газета вместе с ним, но не летела газета, и он встал. И тут она полетела, а Пиня за ней вслед побежал, а Вадик ему кричал: "Ну чего ж ты слез?" Газета все-таки одна улетела, а Пиня до сих пор верит, что если бы не слез, то с ней бы улетел.Дима смеялся, и Вадик смеялся, и чувствовали они себя вдвоем легко и свободно, будто прожили они много лет вместе – сын и молодой веселый отец. Диме и в кино бежать расхотелось – сеанс начался давным-давно, теперь бы хоть к концу успеть!Вадик попил молока, и горло у него и в самом деле заболело. Он вспомнил, что еще вчера оно болело, да забыл он про него.Вернулся Вадик в комнату, на диван сел, а его так и потянуло прилечь, голова заболела что-то, закружилась. Но поборол он свое желание и принялся тетрадку разглядывать, которая на диване лежала. Вадик придвинул тетрадку к себе, раскрыл на первой странице и, с трудом разбирая Димин почерк, прочел: "«Прик. сыщ. Ан., и его соб. Джулии» Д. А. Ярославцев".Дима, войдя в комнату, заметил у Вадика тетрадку, покраснел и отобрал ее. Это был свадебный подарок Невесте, для нее он писал повесть. Она подбивала его, чтобы он написал детектив, а она бы его отредактировала, она хорошо разбирается в том, как писать нужно. Тем более, она говорит, – другие пишут, ходят, изучают, а он и так все знает.– "Приключения сыщика Ангофарова и его собаки Джулии", – прочитал Дима вслух, решив про себя, что нашел он своего читателя и слушателя. – Пишу, брат. Если бы не спешил, то почитал бы тебе, послушал бы твое мнение.– А про какого сыщика пишете? – спросил Вадик, замирая от восторга. Милиционер, да к тому же еще писатель, – вот какого ему друга посчастливилось встретить!– Как про какого? – не понял Дима.– Про нашего, советского или про Фантомаса? – спросил Вадик снова, зная про Фантомаса понаслышке.– Конечно, про нашего. Но я пока не решил – в какой стране действие разворачивается. Я нравы плохо знаю, надо с одним человеком посоветоваться. Ну, я побежал!"Женщина! – подумал Вадик. – Невеста!"– А не можешь ты со мной посоветоваться? – сказал он, незаметно для себя и для Димы переходя с ним на "ты".– Обязательно посоветуюсь, – ответил ему Дима серьезно.– Честно?– Честно! Никого не бойся, револьвер я спрятал, мало ли, пострелять захочешь, так искать не вздумай!– Я никого не боюсь и пострелять не захочу. Я не Пиня Глазов, нет во мне этого.Дима убежал, пообещав скоро вернуться. Он и сам удивился, что обещает вернуться Вадику, час назад не знакомому и не известному ему человеку. А теперь как будто бы он, Дима, зависит от Вадика, и Вадик тоже зависит от него. Оказывается, он, Дима Ярославцев, очень зависимый человек, от всех зависит, от любого встречного-поперечного, впрочем, как и все люди. Он-то раньше думал, что он самостоятельное государство, одно-единственное, с внутренним дозором: "Стой, кто идет?!" А вышло, что границ у него нет, заходи кто хочешь, располагайся, а ему, Диме, свет и радость от этого расположения.Вадик, оставшись один, растянулся на диване, да так хорошо растянулся, как будто на земле лежал, на траве. Димины цветы, которые висели на стенах, склоняли к нему листья, разноцветные рыбки мелькали в аквариуме над диваном. Вадик в руке тетрадь держал и думал: "Хороший, должно быть, рассказ у Димы про сыщика Ангофарова. Сыщик, должно быть, необыкновенный, и собака его – тоже". Вадик переворачивал страницы, жалея, что не умеет читать письменных букв, а в горле у него как печь затопили, горело горло, разбухло, глотать становилось труднее и дышать тоже. Он тетрадь выронил, сном забылся. Лежал он при свете, радио играло на полную катушку. И был он как неприхотливое растение, вроде тополя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64