Стареет, что ли? Мечтает сейчас научиться вязать, связать мужу белый свитер и чтобы ходил он на работу и все женщины обращали на него внимание и говорили: "А твоя-то старуха – молодец, видишь, какой свитер тебе связала! Не бросай ее, будет с нее толк! Теперь пускай нас в гости позовет и стол хороший сделает, посмотрим, какова твоя Царевна-Лягушка". А муж ответит им, женщинам, которые на него всегда заглядываются – такой видный мужчина : "Моя жена – не узнать ее теперь, тряпки ее стали интересовать, косметика, обеды домашние, глазки стала мужчинам строить, где моя прежняя Наташа?"Подвинулась Наталья Савельевна в своем домашнем воспитании, но по-прежнему школа отнимает у нее все силы и время. Некогда ей с сыном возиться, разгадывать его, неразгаданного. Одни с ним разговоры: "Поешь, иди гулять, занимайся английским, перестань свистеть, учи уроки, как дела в школе, не кричи во весь голос, чтобы с Фазой я тебя не видела, почему грязный пришел, не груби, я лучше тебя знаю, опять в футбол играл – ботинкам и месяца нет" – и так далее. И только поздно вечером, когда уснет Сережа и когда кончит она бесконечные свои дела, подойдет она к кровати, склонится над ним, своим сыном, погладит его, поцелует, и зайдется у нее сердце от не высказанной днем нежности и любви к нему. Наметит она на утро новую, ласковую жизнь сыну, отнесет себя – нежную мать – на утро, а утром заревет козлом будильник, наскоро позавтракают они всей семьей, вместе и побегут. У входа в школу наклонится она над сыном, чтобы поцеловать его, отмеченная вечерней своей нежностью, но Сережа отшатнется от нее и скажет: "Что ты! Неудобно!" – и снова припишет она его в полк взрослых детей, пока не наступит очередное ее прозрение.Однако – грех жаловаться! Сын растет хорошим человеком, и втайне не нарадуется она на него. И никаких методов она над ним не испытывает. Для него она просто мама, а для себя – простая и обыкновенная женщина.Итак, наступил долгожданный день. Ровно в семь часов вечера состоялось родительское собрание. Тема собрания: подведение первоначальных итогов учебного года.Школа была новая, светлая. Солнце брызгало из всех окон так, что бедные первоклассники по утрам прятались за красивые занавески. Вечером того дня солнце ушло, но отблески проникли в класс, разукрасили стены и потолок. Зажатые челюстями парт, сидели родители, непомерно большие и толстые для парт своих детей. Затаив дыхание, не шелохнувшись, позабыв про неудобства, слушали они Наталью Савельевну. А Наталья Савельевна встала у своего стола и посмотрела на сидевших: сидели ее ученики со взрослыми лицами, умудренные жизненным опытом. Правда, в отце Феди Гончарова она с трудом узнавала самого буйного своего ученика, зато Саня Иванов – ясный месяц – так и отражался в лице своей мамки, как на чистой, спокойной воде. Неугомонный товарищ Щукин сидел за партой своей дочери и зевал, не переносил он молчания и тишины. Максим Петрович и Татьяна шептались о чем-то. Задумался на минуту Максим Петрович, и Наталья Савельевна узнала в нем Мишу, и взгляд его придал ей сил и волнения. Аркадий Глазов и Нелли Николаевна сидели на одной парте, но как-то отчужденно друг от друга, словно между ними проходила граница или нейтральная полоса. Пиня похож был на маму, такой же черноголовый, быстрый и всегда улыбающийся. Аркадий, пришедший на собрание узнать наконец суть новой программы, сидел на парте и тосковал.Пришла опоздавшая мать Аллы, извинилась, покраснела под строгим взглядом товарища Щукина и еле донесла до парты тяжелый свой портфель, набитый книгами.Мать Строева сидела рядом с незнакомой Наталье Савельевне женщиной, но Наталья Савельевна догадалась, кто она. На собрание пришла Мишина учительница музыки, которая захотела с ней познакомиться. Мишина мама сблизилась со Светланой Евгеньевной, и весь свой досуг они проводили вместе, занятые заботами о Мише.Наталья Савельевна глазами обежала колонку, и ей показалось, что за последней партой сидел милиционер, но никакого милиционера не было. Нет, был! Дима Ярославцев снова сел за парту, достал закатившуюся под парту ручку, вылез весь красный, так как, отыскивая упавшую ручку, нечаянно дотронулся до ноги Светланы Евгеньевны, и она одарила его возмущенным взглядом. Почему пришел этот милиционер? Чей он отец? Наталья Савельевна его не знала, никогда не встречала в школе. Для первого класса он был все-таки очень молодым папашей или просто он выглядел моложе своих лет. Больше двадцати трех она ему не могла дать.С грустью взглянула она на парту, где должны были сидеть, да не сидели родители Лены Травкиной, самой беспокойной ее ученицы. Замер класс без Лены, лишившись ее организаторского таланта.– Дорогие мои! – сказала Наталья Савельевна, и класс притих, хотя и так было тихо. Неожиданное обращение, возведение в ранг близких людей, в ранг ез Учеников, высекло из многих воспоминание о школе, о любимой своей учительнице. Грустью подернулись их лица: не сидеть больше им за партами, не скакать на одной ножке, не гонять в футбол, не получать двоек. Другие у них теперь заботы, другие занятия, и мера им другая…Рассказывала Наталья Савельевна про новую программу; что прошли, что осталось, что хорошо усвоили, что не очень, какие успехи, какие поражения, про успеваемость и дисциплину, про всех вместе говорила, про класс целиком, как выглядит он, первый "А", на общем фоне других первых классов. И казалось ей, что, рассказывая, она распутывает, разнимает запутавшиеся нити в общем клубке жизней ее учеников и родителей. Но нет, не распутывался тот клубок. Оказалось, что наматываются нити все туже и перепутываются вопреки ее желанию, и не понять ей уже, что есть, что было, что завтра сбудется, потому что жизнь наша не подлежит разъему, и не клубок она, и не точка, и не линия, а пространство и время, помноженное на нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64