Всякого мальчишки стоит!
Салли слабо улыбалась. Ей тоже хотелось хотя бы проблеска надежды.
Джон Майнард еле удерживался, чтобы не вскочить и не броситься к Кэт. Он так гордился ею и так боялся за нее! Что теперь с ней будет? Как поступит с ней отец? Наверно, Фэйни и Рой свирепо расправятся с девочкой! От волнения Джон не замечал, что ёрзает по скамейке. Он видел, как директор крепко взял дочь за руку и повлек ее вон из зала, а за ними семенила испуганная миссис Мак-Магон. Мысленно Джон давал себе слово жестоко отомстить обоим мальчишкам, если они посмеют хоть пальцем тронуть Кэт!
42. Приговор
Защитник тревожно озирался, несколько раз выбегал в комнату, где дожидались вызова свидетели, выглядывал даже на улицу.
Дело в том, что исчезла и не явилась в суд одна из главных свидетельниц защиты — вдова убитого Цезаря, Темпи Бронкс. Ее показание должно было снять обвинение с Ричардсона и вместе с тем доказать, что стрельбу в «Колорадо» начали полисмены. Но Темпи не было. Не было ее и дома, куда послал за нею защитник. Старший сынишка сказал посланному, что мама ушла в суд. Защитник терялся в догадках, куда же девалась свидетельница.
Ни адвокат, ни старший сынишка Цезаря не знали, что в автобусе, куда села Темпи, чтобы отправиться в суд, какой-то парень вдруг поднял крик, будто негритянка залезла к нему в карман и вытащила бумажник. Темпи задержали, сдали полисмену, дежурившему на перекрестке, и тот препроводил ее на ближайший пост. Темпи кричала, что ей нужно поскорее идти в суд, рассказать всем, как убили ее несчастного мужа. Но дежурный сержант заявил, что без начальника он ничего поделать не может, а когда придет начальник, он не знает.
Отчаявшись дождаться Темпи, защитник вызвал следующего по списку свидетеля.
Это был доктор Рендаль.
Он взошел на свидетельское место взволнованный и сердитый.
Только что ему пришлось выдержать бурную стычку с Большим Боссом, который специально вызвал его к себе.
— Я слышал, док, вы собираетесь выступать свидетелем защиты на этом процессе «колорадских бунтарей», как их называют газеты, — начал Миллард.
Доктор кивнул.
— На вашем месте я не стал бы этого делать, док, — дружески наклонился к нему Миллард. — Не стоит портить репутацию из-за каких-то там негров, будь они хоть трижды мировыми знаменитостями… Мне говорили, что вы стали с красным душком, но я знаю вас не первый год и не поверил.
— Однако вам придется поверить, Миллард, — сказал спокойно доктор. — Я не знаю, что вы называете «красным душком», но уверен: мы с вами исповедуем совсем различные идеи.
Миллард посмотрел на него тяжело и пристально:
— Вы сильно переменились, док. Боюсь, ваши пациенты здесь, в городе, не захотят иметь врачом красного.
— Это угроза? — спросил доктор Рендаль.
Миллард пожал плечами:
— Во всяком случае, если вы дорожите своей практикой и положением, не советую вам выступать на процессе.
Доктор Рендаль ехал в суд на своем «крайслере» и возмущался. Запугивать его! Нет, не на такого напали!
Он стремительно начал свои показания. Он знает обоих Робинсонов и мистера Ричардсона с самой лучшей стороны. Учитель вырос на его глазах и всегда был самым благородным и добропорядочным молодым человеком. Он примерный сын и поддерживает свою старую мать. Был образцовым офицером флота. Превосходный преподаватель литературы.
— Мистер Рендаль, разве вы учились у преподавателя Ричардсона? — перебил его прокурор. — Ведь, кажется, вы кончали Гарвард, а не стон-пойнтовскую городскую школу.
Послышался смех. Это Парк Бийл и его соседи смеялись над остротой прокурора. Доктор слегка растерялся:
— Нет, разумеется, не учился, но…
Доктор Рендаль пытался еще что-то говорить, но его все время сбивали перекрестными вопросами то прокурор, то судья и придавали всем его показаниям совершенно обратный смысл. В конце концов доктор резко отказался от дальнейших показаний, потому что они только вредили подсудимым, и вне себя от возмущения выбежал из зала суда.
Та же картина повторилась, когда были вызваны Джордж Монтье, Бэн Майнард и дядя Пост. С цветными вообще не церемонились. Сфикси угрожал им всякими карами, если они будут свидетельствовать явную неправду. А неправдой судья и прокурор называли все, что могло служить на пользу обвиняемым.
Когда же на свидетельском месте появился старый почтальон и заявил, что он четверть века обслуживает район, где живут подсудимые, и может присягнуть, что все это вполне порядочные, честные и хорошие люди, мистера Ричардсона он знает еще мальчиком и считает его образцовым молодым джентльменом, судья Сфикси вдруг начал задавать ему как будто не идущие к делу вопросы: любит ли свидетель Хэрш выпивать и выпивает один или в компании? Как часто свидетель Хэрш пьет виски? Сколько примерно пьет свидетель Хэрш — рюмку, две рюмки, три рюмки?
Дядя Пост краснел все больше и больше, наконец не выдержал:
— Да сколько б я ни пил, ваша честь, это никак не собьет меня с толку. Я все равно буду повторять, что вы хотите засудить совсем невинных, хороших, настоящих людей!
Сфикси с улыбкой сожаления посмотрел на старика, потом перевел взгляд на присяжных и вздохнул:
— Жаль мне вас, Хэрш, что вы придерживаетесь рюмочки! В ваши годы надо быть умереннее и не поддаваться пагубной слабости.
И старый почтальон ушел, глубоко оскорбленный, оставив в зале и у присяжных впечатление злостного пьяницы, который, разумеется, не может правильно судить о людях.
К тому времени, когда выступили представители прогрессивных организаций, делегаты от конгресса мира и посланцы различных демократических стран, желающие добиться оправдания и освобождения Джемса Робинсона, присяжные сильно утомились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120