Отец желает, чтобы она шла на физико-математический, но у нее свои, совсем другие планы.– А как вас зовут?– спросила она, приглашая к столу.– Христя!– Христина? Какое красивое имя. А по отчеству?– Савельевна...– Женщина хрипло откашлялась.– Садитесь, Христина Савельевна, а меня зовут Марфой.– Библейское имя.– Да. И Марфа Посадница тоже была. И у Гончарова в «Обрыве» есть Марфенька. Только я ни на кого из этих Марф совсем не похожа. А знаете... вы простужены. Я вам налью немного вина?– Спасибо вам. Не пью я вина. – Если немножко, когда болен...– Не люблю я его.– Ну хорошо, ешьте борщ. Вам какого хлеба, белого или черного?Марфенька держала себя так непосредственно и просто, с такой охотой делилась своими планами, что Христина совсем успокоилась и с жадностью ела все, что молодая хозяйка ей предлагала.– А матери у тебя нет? – робко спросила Христина.– Есть, но она живет отдельно.– Развелись!... («Господи, грех какой!»– подумала Христина).– А у вас есть родные?– Нет у меня никого. Я сиротой росла. Детдомовская. А потом на швейной фабрике работала.– Вы умеете шить?– Умею.– Христина вдруг замолчала. Марфенька сразу прекратила расспросы.Они пообедали, и Марфенька быстро убрала со стола посуду.– Теперь давайте поговорим!– Она властно усадила Христину на диван и присела рядом.– Больше вы просить не пойдете!– категорически заявила Марфенька.– Мы найдем вам работу, какую-нибудь легкую, пока вы не окрепнете. Поможем вам на первых порах материально. Вот придет папа – мы с ним посоветуемся.– Она ласково обняла женщину за плечи.– Я хочу вам самого доброго. Вы мне верите?– Верю я, верю, да только...– Христина заплакала, не вытирая слез.– Не знаете вы обо мне!– вырвалось с горечью у нее.– Святая вы душа, а я не стою ваших забот. Я хуже всех людей! Если мне поступать сейчас на работу – значит, начинать жизнь сначала, а мне все равно погибать. Я уже погибла. Нет мне прощения ни от бога, ни от людей. И сама я себя никогда не прощу. Не будет мне во веки веков покоя... Я из тюрьмы вышла.– Из тюрьмы?– Марфенька с сочувствием посмотрела на женщину.– Убить бы меня совсем. Не отстояла я своего сыночка! Что же я за человек... Мне воровка одна сказала: слизняк ты, а не человек. Умереть бы, а смерть не берет. Хуже я всякой воровки. Ох, мамушка, мука моя!...Христина вдруг сползла на пол, корчась от невыносимой муки.Она долго надсадно рыдала.Побледневшая Марфенька молчала, не находя слов, которыми бы можно было утешить в таком горе.Понемногу рыдания стихли, видимо не принеся облегчения.– Вот что, Христина Савельевна,– уверенно начала Марфенька,– после вы мне расскажете все, если захотите... Сейчас для меня ясно только одно: какую бы ошибку ни совершили, вы дорого заплатили за нее. Кажется, не по силам дорого. Но вы живая, и надо жить. Надо как-то перенести это несчастье. Вы не пробовали искать работу?– Нет.– Почему? Вам просто все безразлично?– Не знаю, как сказать... Руки у меня опустились. Крест хотела на себя взять. Может, бог простил бы...Кое-как, с большим трудом Марфенька выпытала у Христины, что та живет у старушки монашки, по имени Агния (комната Христины была давно занята). Она-то и посоветовала ей просить милостыню: «Смирись перед людьми, проси милостыньку, и бог тебя простит. Нищие духом царство божие узрят». Христина отдавала старушке всю выручку, и та кормила ее и предоставляла ночлег.«Вот уж точно: нищая духом»,– со вздохом подумала Марфенька.– Давно вы из тюрьмы?– спросила она тихо.– Месяц доходит,– проронила Христина и снова заплакала.– Да уж в колонии и то лучше было: наработаешься и спишь. А теперь глаз не сомкну до утра. Не могу я этот крест нести! Снова жизнь наладить, как все люди, не в силах: словно душу у меня вынули. Сама я себе в тягость. По делам меня бог наказывает, а я уйду от его наказания?– Что ж, он вас всю жизнь будет наказывать?– мрачно возразила Марфенька.– Из тюрьмы вас и то выпустили, а он все будет наказывать?– Бог карает, бог и милует,– кротко отозвалась женщина и перекрестилась.В Марфеньке все бушевало от гнева, но она взяла себя в руки, твердо решив вернуть эту женщину к радости и счастью.Задача была не из легких, но тем заманчивее было ее выполнить.– Знаете что: сосните пока, до прихода папы,– решила она.– У вас такое измученное лицо, поспите.Она принесла подушку со своей кровати и уложила женщину, несмотря на все протесты, на диван, ласково прикрыв ее сверху пледом.Христина пригрелась и действительно уснула. Марфенька до прихода отца сидела неподвижно возле нее.Девушка серьезно поговорила с Евгением Петровичем,не скрыв от него, что Христина сидела в тюрьме за какое-то, видимо уголовное, преступление.– Папа, она совершенно раздавленная, как она только живет? Если ей не помочь, она погибнет.– Я понимаю,– мягко сказал профессор,– но почему именно ты должна этим заниматься? У тебя выпускные экзамены в этом году. Я позвоню в исполком, и ей найдут работу.– Хорошо, позвони,– обрадовалась Марфенька,– но работа в данном случае – это не все: ей нужна моральная поддержка и ласка!– Но экзамены...– А у тебя – твоя работа. У каждого что-нибудь есть. Я теперь не брошу ее, даже... даже если бы это правда помешало экзаменам. Человек дороже какого-то там аттестата.Марфенька рассердилась, черные глаза ее сверкали и даже вроде как начали косить, что у нее бывало только в минуты крайнего раздражения. Евгений Петрович с интересом посмотрел на нее и слегка поморщился. Разумеется, он был недоволен появлением в своей квартире этой женщины, но Марфенька, судя по всему, не собиралась отступать, и профессору пришлось покориться обстоятельствам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81