Потому что она их держит в ежовых рукавицах.— С девочками легче! — хором сказали родственники. — Девочки не то, что мальчики!— Учти, Костя, — сказала та родственница, что наябедничала про одеяло, — когда она ему денег не дает, он берет у ней из сумочки без спроса.Васькина мать зарыдала пуще.— У кого же мне брать, — спросил Васька, — у чужих, да?— Вон отсюда! — в нос крикнул дядя и встал…— Драть будет, — шепнул Шурик Сереже… Раздался треск, ветка, на которой они сидели, с стремительным шуршаньем ринулась вниз; с нею ринулся Сережа, увлекая Шурика.— Не вздумай мне реветь, — сказал Шурик, лежа на земле.Они поднялись, растирая ушибленные места. Через плетень глянул Васька, все понял и сказал:— Вот я вам дам шпиёнить!За Васькой в оконном свете выросла белая фигура, поблескивающая золотом, и томно сказала:— Дай сюда папиросы, болван.Сережа и Шурик, хромая, уходили по огороду и, оглядываясь, видели, как Васька подал дяде пачку папирос и дядя ее тут же изорвал, изломал, искрошил, потом взял Ваську сзади за воротник и повел в дом…Наутро на доме висел замок. Лида сказала, что все чуть свет уехали к родственникам в колхоз Чкалова. Целый день их не было.А еще на другое утро Васькина мать, всхлипывая, опять навесила замок и в слезах пошла на работу: Васька в эту ночь уехал с дядей — насовсем; дядя забрал его с собой, чтобы перевоспитать и отдать в нахимовское училище. Вот какое счастье привалило Ваське за то, что он брал у матери деньги из сумочки и разбил витрину в кино.— Это родственники постарались, — говорила Васькина мать тете Паше. — В таком виде обрисовали его Косте, что получился готовый уголовник. А разве он плохой мальчик, он — помните — целый метр дров наколол и сложил. И обои со мной клеил. И как он теперь без меня…Она принималась рыдать.— Им безразлично, поскольку не их ребенок, — рыдала она, — а у него что ни осень, то чирии на шее, кому это там интересно…Она не могла видеть ни одного мальчишки в кепке козырьком назад — начинала плакать. А Сережу и Шурика как-то позвала к себе, рассказывала им про Ваську, как он был маленьким, и показала фотографии, которые подарил ей ее брат, капитан. Там были виды приморских городов, банановые рощи, древние постройки, моряки на палубе, люди на слоне, катер, разрезающий волны, черная танцовщица с браслетами на ногах, черные губастые ребята с курчавыми волосами, — все незнакомое, обо всем надо спрашивать, как называется, — и почти на всех снимках было море, простор без края, сливающийся с небом, живая, в жилках, вода, блистающий туман пены, — и незнакомый этот мир пел глубинно и заманчиво, как розовая раковина, если к ней приложишь ухо…А в Васькином саду было теперь пусто и молчаливо. Стал этот сад вроде общественного: входи и играй хоть целый день — никто не окрикнет, не прогонит… Ушел хозяин сада в поющий розовый мир, куда и Сережа уйдет когда-нибудь. ПОСЛЕДСТВИЯ ЗНАКОМСТВА С ВАСЬКИНЫМ ДЯДЕЙ Тайные отношения завязались между улицей Калинина и Дальней. Ведутся переговоры. Шурик ходит туда и сюда, хлопочет и приносит Сереже известия. Озабоченный, торопливо перебирает он смуглыми налитыми ножками, и его черные глаза стреляют во все стороны. Такое у них свойство: как придет Шурику в голову новая мысль, так они начинают стрелять направо и налево, и каждому видать, что Шурику пришла в голову новая мысль. Мать беспокоится, а отец, шофер Тимохин, заранее грозит Шурику ремнем. Потому что мысли у Шурика всегда озорные. Вот родители и тревожатся, им ведь хочется, чтобы ихний сын был жив и здоров.Плевал Шурик на ремень. Что ремень, когда ребята улицы Калинина собрались делать себе татуировку. Они готовятся к этому организованно, коллективом. Черти: выспросили у Шурика и Сережи все до тютельки, где какая татуировка на Васькином дяде; по указаниям Шурика и Сережи сделали рисунки, а теперь отказываются принимать Шурика и Сережу в компанию, говорят: «Куда таких». Дьяволы. Где же правда на свете?И никому не пожалуешься — поклялись, что не скажут ни одному человеку во всем мире, то есть на улице Дальней. На Дальней живет знаменитая ябеда — Лида; она из чистого вредительства — выгоды ей ни на копейку — растреплет взрослым, те поднимут шум, вмешается школа, пойдут проработки на педсовете и родительских собраниях, и вместо делового мероприятия получится тоскливая канитель.Из-за этого улица Калинина скрывает от Дальней свои замыслы. Но от Шурика не больно-то скроешь. К тому же он видел рисунки. Роскошные рисунки на чертежной и пергаментной бумаге.— Они и от себя навыдумывали, — сообщал Шурик Сереже. — Самолет нарисовали, кита с фонтаном, лозунги… Накладывается на тебя лист, и по рисунку колют булавкой. Должно выйти здорово.Сереже стало не по себе. Булавкой!..Но что может Шурик, то может и Сережа.— Да! — сказал он с притворным хладнокровием. — Должно получиться здорово.Калининские ребята не соглашались сделать Шурику и Сереже не только кита, но даже маленького лозунга. Напрасно Шурик стучался во все калитки, убеждал и канючил.Они отвечали:— Да ну вас. Ты шутишь, что ли. Катись.Гнать стали. Совсем плохо обстояло дело, пока Шурик не склонил на свою сторону Арсентия.От Арсентия все родители без ума. Он отличник, книжник, чистюля и пользуется громадным авторитетом. Главное, у него есть совесть, — после разных шуточек он сказал:— Надо отметить их заслуги, я считаю. Сделаем им по одной букве. Первую букву имени. Ты согласен? — спросил он Шурика.— Нет, — ответил Шурик. — Мы не согласны на одну букву.— Тогда пошел вон, — сказал силач Валерий из пятого класса. — Ничего вам не будет.Шурик ушел, но выбора не было, — пришел опять и сказал, что ладно, пускай уж одну букву:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31