К тому же он походил на Алексея, Руфине и в голову не приходило, что мальчишка, с которым она провела в классе столько лет, может вообразить невероятное. Наоборот, внимание к ней Серёжи она объясняла тем, что он, зная сердечные тайны старшего брата, считает Руфину невестой Алексея.Бедный Серёжа! Ну как же ты, такой умный парень, не задумался над этим и посчитал за любовь её отражение?Милый, милый, наивный юноша, ты поверил в придуманное тобой и тоже ждёшь школьного выпускного бала…К этому дню Серёже был сшит настоящий костюм. Он сегодня впервые надел его. В нем он пойдёт в школу. Там вручат ему и Руфине аттестаты зрелости. Серёжа долго стоял перед зеркалом и удивлялся, что взрослый, совсем взрослый костюм не делает его старше. Усы и те пробивались каким-то цыплячьим пушком. Их нельзя было разглядеть, даже уткнувшись в зеркало.Жаль, что ему сшили не тройку, а пару. Жилетка всегда делает человека солиднее. Может быть, ему начать курить?.. Но будет ли он от этого старше? Да и зачем ему, правдивому человеку, презирающему всякое враньё, обманывать других, а главное — себя?Раздумывая так, Серёжа решил примерить материно кольцо с изумрудом. Оно, пожалуй, могло придать солидность. Но кольцо совершенно неожиданно сделало его руку девичьей.«Ничего я не буду делать, — сказал он себе. — Я поднесу ей букет цветов, а в цветы вложу письмо».Серёжа вырвал из тетради листок и задумался. И было над чем. Листок оказался разграфлённым в клеточку. На таких листках можно решать задачи, но не такие, от которых зависит вся жизнь человека. И он принялся искать лист, достойный его признания в любви к Руфине.После долгих поисков и размышлений он решил написать письмо на кальке, найденной у Алексея.Это казалось красивым и необычным. Калька из чистого тонкого батиста. Она гладка, прозрачна и долговечна. В её голубизне есть что-то выражающее нежность его чувств к Руфине.С чего начать и чем кончить, он знал, а что написать в середине письма— как-то не приходило в голову. Но лиха беда начало. Он вставил чистое перо и принялся писать:«Солнышко моё, Руфа! Я люблю тебя уже три года. Больше тысячи дней. Я не говорил тебе об этом раньше потому, что мы были школьниками. А теперь у нас аттестаты зрелости. Правда, нам ещё мало лет, поэтому я прошу тебя сказать мне „да“, и потом я буду ждать столько, сколько ты захочешь. И знай, что я дождусь того счастливого дня, когда мы — Векшегоновы и вы — Дулесовы станем, моя любимая Руфа, одной семьёй.Отныне и навсегда твой Сергей Векшегонов— Дулесов».Перечитав письмо, проверив, на месте ли запятые, он сложил его треугольником и сунул во внутренний карман пиджака.Теперь можно идти. Как это приятно… Какой солнечный июньский день… Ни облачка, ни ветерка.Как хорошо сидит на нем новый костюм… 4 И Руфина в этот час примеряла обнову — белое платье. Его муаровая пышность восполняла недостающее девическому стану.— Теперь я уже совсем взрослая! — радовалась Руфина, обнимая свою мать, Анну Васильевну. — Только мне, мама, не хочется быть такой высокой, и я надену туфли на низеньком каблуке, хотя они и не очень идут к этому платью.— Ну что ж, доченька, можно и на низком, — согласилась Анна Васильевна. — Однако же твой папаня ниже меня ростом, и это нам не помешало…Постояв перед зеркалом, Руфина сняла своё нарядное платье и, будто вернувшись из праздника в будни, надела школьную коричневую форму.— Руфина, я жду, нам пора! — услышала она за окном знакомый голос.— Я сейчас. Я готова, Серёжа… — откликнулась Руфина, выбегая на улицу и застёгивая белый парадный фартук.В этом фартуке сегодня она шла последний раз. Прощай, фартук. Прощай, школа. Прощай, физика. Прощайте, Платон Михайлович Слезкин. Прощай, школьный сад и все, все, что было.Серёже очень хотелось, чтобы Руфина обратила внимание на его новый костюм. Он всячески выставлял его напоказ. Наконец Руфина сказала:— Серёжа, ты такой солидный сегодня.На это Серёжа небрежно ответил:— Ничего не поделаешь, через два года мне перевалит на третий десяток…— На третий? Впрочем, да, — еле сдерживая улыбку, сокрушалась Руфина.— «Как годы-то летят…»А потом, дёрнув Серёжу за ржаную прядь, совсем как младшего братца, она шепнула:— Серёжа, я всегда буду любить тебя…В это время из переулка выпорхнула девочка в белом фартучке, с букетом фиалок. Это была Капа, дальняя родственница Дулесовых.— Здравствуй, Серёжа! Поздравляю с окончанием. Вот букетик. Я его собрала рано утром и все ждала, когда ты пройдёшь, чтобы поздравить тебя первой. Тебя ещё никто не поздравил, Серёжа?— Нет, ещё никто, — почему-то смутившись, ответил Серёжа. — Ты первая. Спасибо за цветы.Затем он погладил Капу по головке, чтобы показать этим своё недосягаемое старшинство, а Капа, отклоняя голову, сказала:— Не надо так, Сергей. Я уже перешла в восьмой класс.Тут Капа повернулась к ним спиной и ушла.Наблюдая эту сцену, Руфина заметила Серёже:— Нехорошо, что ты отнёсся к ней с таким пренебрежением.— Она же малютка…Это почему-то задело Руфину.— Малютка? — повторила она. — Я в её возрасте танцевала с морским офицером Виктором Гладышевым и… И он не относился ко мне с пренебрежением. Эта малютка, — вдруг добавила Руфина, лукаво глядя на Сергея, — может быть, твоя будущая невеста, жена и мать твоих детей.Серёжа похолодел. Он проверил в кармане пиджака, там ли находится письмо на кальке. Потом, справившись с собой, заявил решительно и твёрдо:— Руфина! Ты думаешь или нет перед тем, как что-то сказать? Или ты чувствуешь себя настолько умной и взрослой, что тебе можно болтать все, что придёт в голову? Ты поучаешь меня, хотя я и старше тебя на два месяца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54