— Кажется, нет.— А мне кажется — да. Лёш… ты можешь быть откровенным с твоим дядькой?— Странный вопрос. В скрытности меня ещё никто не обвинял.— Это верно. Курить ещё не научился на новостройках?— Нет, не научился.— А я не могу разучиться.Николай Олимпиевич принялся неторопливо набивать трубку, потом раскуривать её. Он явно обдумывал вопрос, который хотел задать Алексею.— Ты только не обижайся… Я, Лешка, не хочу вторгаться ни в чью жизнь. Но иногда приходится. Скажи, ты давно не видел Ийю Красноперову?— С тех пор, как она уехала. А почему ты спросил вдруг о ней?— Я потом отвечу тебе. И не переписывался с нею?— Нет.Николай Олимпиевич развёл руками, пустил клуб дыма.— Странно, очень странно.— Что же тут странного? Нужно знать Ийю.— Знай, братец, не знай, но согласись: если спустя столько времени прямо вслед за тобой приезжает она, то едва ли это можно объяснить простой случайностью.Алёша вскочил. Он не поверил услышанному:— Она приезжает? Когда?— Лидочка сказала, что Адам Викторович ждёт её завтра.— Дядя Николаша, у меня, кажется, подкашиваются ноги. — Он снова сел.— Это на самом деле очень странно. Мне часто казалось, когда я приезжал на новый завод, что встречу её. И теперь вдруг… Так неожиданно… А может быть, мысли каким-нибудь образом… Нет, это, конечно, мистика…— Несомненно. Ларчик, наверно, открывается гораздо проще. Если ты ничего не знал о ней, то, может быть, она знала о тебе. Ведь переписывалась же она с дедом. С Адамом Викторовичем. И может быть, тебе следует поговорить с ним.— Да, да, — ухватился за подсказку Алексей. — Я сейчас же к нему… — Потом он остановился. — Но столько лет я не видел его…Раздался телефонный звонок. Он как бы напомнил Алексею о рабочем дне Николая Олимпиевича.— Ты извини меня, дядя Николаша… Я хотел на минуту и по делу, а пробыл чуть ли не час…— Да полно тебе, Лешка… Порасспроси Лидочку. Она разговаривала с Адамом Викторовичем… Бывай здоров!.. Нет, это я не вам, — сказал в телефонную трубку Гладышев.Алексей уже был за дверью кабинета и спрашивал Лидочку о приезде Ийи.— Точно! — подтвердила Лидочка. — Он их ждёт завтра.— Вы сказали «их»? Кого их? Разве она приезжает не одна?Лидочка еле заметно улыбнулась:— По-моему, не одна. Если Адам Викторович назвал их «моими милыми, дорогими гостями»… Если он сказал: «Теперь я, наверно, переберусь к ним на жительство», значит, Ийя не одинока. Это вас огорчает?— Я ещё не знаю, — ответил Алексей. — Это так неожиданно… И так приятно… Её муж, наверно, химик… А я чуть было не уехал вчера… А как вы, Лидочка? Ведь мы не виделись три года. Я все о себе да о себе. Как вы?— Все так же. В моей жизни ничего не изменилось. Разве что стала старше. Но вам-то, Алёша, зачем знать обо мне? Учтивости ради?— Нет, почему же… Я часто вспоминал о вас… Я ведь очень хорошо отношусь к вам… Лидочка, не обращайте на меня внимания, я как-то не в себе. Столько потрясений… Вы, очевидно, ещё не знаете, что происходит у нас в семье.— Знаю, Алёша. Я все знаю.— Тем лучше. Извините. Мне, кажется, нужно сейчас собраться с мыслями. В голове такая окрошка… Я пойду.Лидочка проводила Векшегонова до входной двери. Потом вернулась и поняла, что она тоже должна собраться с мыслями. Ей всегда нравился Алексей Векшегонов, но в её голову никогда не приходила мысль о невозможном. А теперь она, подумав о Руфине, Ийе, спросила себя: «Мог ли быть счастлив со мной Алексей Векшегонов?» И оказалось, что мог бы.Разве он не такой же одинокий в личной жизни, как и она? Разве она растеряла тепло и чистоту своего сердца?Векшегонов ничего не знает о ней. Они, в самом деле встречаясь много раз, ни разу не встретились. А если бы встретились, если бы она хоть немного приоткрыла свою душу, то, как знать, может быть, он увидел бы её другой.Так хорошо мечтается Лидочке. И так боязно ей мечтать.Она смотрит в окно. Ярко светит солнце. И кажется, уже тепло-тепло, а на самом деле стужа. Иногда нужно вдумчиво и критически относиться даже к ярким солнечным лучам. 11 Серёжа не искал встречи с братом. Но город не так велик и тем более не так широка Старозаводская улица, на которой они жили. Встреча состоялась на улице.— Здравствуй, Алёша, — первым поздоровался Серёжа. — Мне не на что сердиться, но я ревную, потому что она любит тебя. И во мне она любила тебя, Алёша. Поэтому пока не будем встречаться.— Хорошо. Не будем.Ответив так, Алексей залюбовался Серёжей. В нем он увидел прямого, открытого человека, который не разговаривал «полусловами». Он так просто, так сердечно и так коротко объяснил состояние своей души и отношение к нему, к своему родному брату.Алексею хотелось вознаградить брата тем же. И он сказал:— Сергунька, если тебе захочется разлюбить её, приходи ко мне, я сниму с тебя эти чары.— Нет, мне, Алёша, поверь, не нужно этого. Я хочу любить её.Поговорив так, они разошлись. Серёжа пошёл на завод, во вторую смену. Алексей направился домой. Сегодня приедет Ийя. Как-то они встретятся? Придёт ли она с мужем или одна? Лучше бы сначала одна. Оказывается, не так-то просто видеть рядом с нею другого человека. Нужно брать себя в руки. Нужно учиться этому у младшего брата.Ийю ждали дед и бабка. Они, кажется, тоже волновались.— А голосок у неё тот же. Как будто поёт по телефону, — рассказывал Иван Ермолаевич. — Весёлый голосок.— Голос не волос, он не меняется, — заметила Степанида Лукинична. — А вот сама-то она какой стала?Алексей смотрел на часы. Заглядывал в окно, вставая на стул, так как нижние стекла рам были заморожены. И вдруг кто-то бросил в стекло снежок.— Ийя! Это Ийя!Алексей побежал, чтобы встретить её у ворот. Но поздно, Ийя уже на пороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54