Они как окна дедушкиного дома. Заглянешь в них — и окажешься в тишине с детства милой большой горницы.Все чисто в этих глазах, дорого и мило сердцу.Алёша пригласил Ийю на быстрый вальс.Ийя всегда преображалась в танце. Она, будто мотылёк рядом с молодым коренастым медведем, порхала, как бы ускользая от попыток Алёши наступить ей на ногу. Не он, а она вела его. Вместе с хорошим певцом поёт и безголосый. Ему легко было танцевать с нею.С нею ему всегда было легко, потому что он никогда не задумывался, что нужно сказать, как должно себя вести.А Серёжа танцевал чопорно и строго. Так танцуют на балах при начальстве только курсанты военных училищ.Каждое движение Серёжи было отчётливо, как буква в написанной им строке. И сейчас он будто не танцевал, а писал экзаменационное сочинение, боясь пропустить хотя бы одну запятую.— Устала я, — вдруг сказала Руфина, выходя из танца.— А я не устала, — послышался голос Капы, и она так молниеносно, так цепко положила свою руку на Сережино плечо, что ему уже неудобно было сказать: «Я не хочу танцевать с тобой, мышонок». К тому же он распорядитель, а распорядители обязаны быть особенно обходительны.Счастливая Капа закружилась в первом настоящем бальном танце, которого она так ждала. Кружась, она шепнула Серёже:— Как я рада, Серёжа, за Руфу. — А потом, на другом повороте, она досказала: — И за твоего брата Алексея Романовича.Сергей едва не вскрикнул. Никто ещё не жалил его так больно. Но Серёжа сдержался и не назвал её змеёнышем.Только подумать…Нет, никто не знает, с какого возраста язык девчонок начинает вырабатывать яд. Наверно, очень рано. Потому что он им заменяет кулаки мальчишек и позволяет обороняться и наступать.Зачем? Скажите, зачем он писал Руфине письмо, которое напрасно теперь лежит в левом внутреннем кармане его пиджака, у самого сердца? Трепетного. Бьющегося. Обманувшегося сердца. 10 Нескончаемо длинный, светлый вечер, минуя ночь, переходил в раннее утро. Пахло июньской свежестью. Заводы, не знающие сна, и те как-то притихли в этот час.Из дворца весёлыми стайками, семейными группами, парами и в одиночку возвращались участники школьного бала.Капа возвращалась одна. И это понятно. Она была полна впечатлениями о первом бале. И ей хотелось не растерять их. Донести до дому. И там, засыпая в этот поздний час, постараться увидеть во сне то, что было наяву. И ромашку с оторванными лепестками… И быстрый вальс… И далёкое-далёкое, которому сегодня не поверит никто, тем более Серёжа, но которое непременно придёт. Придёт потому, что не может не прийти, коли она так решила. Решила раз и навсегда.Серёжа возвращался с друзьями. И это тоже понятно.Алексей и Руфина шли под руку вдвоём, и этому теперь никто не удивлялся.Миновав плотину, они остановились, опершись на перила ограды весеннего водосброса, или вешняка, по которому спускают весной избыток воды.В зеркальной глади Алёша увидел себя и Руфину. Вода — как стекло. Даже было видно его родимое пятнышко на правой щеке.— Я сегодня, Руфа, — начал он, — почувствовал себя школьником. Таким, как Серёжа. И мне было очень весело. И я, кажется, слишком увлёкся танцами…— И очень хорошо, Алёша. Я так была счастлива, когда мы танцевали с тобой, — откликнулась Руфина, думая, что сейчас будет сказано самое главнее. А оно не сказалось.— Мне тоже показалось, что я… Впрочем, все равно, что показалось мне и другим. Сейчас я увидел себя и тебя со стороны. — Алексей указал на отражение в пруду. — Посмотри и ты на нас со стороны.— Я уже посмотрела и увидела то, что мне давно хотелось увидеть.— Ты наивна, Руфина, а вода лукава. Не верь ей. Она отражает не все.— Но и не так мало, Алёша. Посмотри.Теперь Руфина указала на воду, где была видна гора, дорога и берега. По дороге шла Ийя. Её ни с кем нельзя было спутать.— Что ты этим хочешь сказать, Руфа?Вместо ответа Руфина нагнулась, взяла с плотины горсть гальки и бросила её в воду. Изображения в воде пропали. Как хочешь, так и понимай.Они молча стали ждать Ийю. Они думали о ней. И каждый своё.Руфина старалась и не могла понять, в чем сила Ийи, этой «тонкошеей гусеницы», этой писклявой букашки с муравьиной талией. Что может привлекать в ней Алексея? Какие чары? Что позволяет ей так уверенно ходить по земле? Будто за нею неотразимое могущество красоты или у неё на руке не простое колечко с грошовым алмазиком, а перстень-талисман… Иногда Руфине кажется, что Ийя может заставить Алёшу сделать все, что захочет. И не приказывая, а как бы между прочим… Достаточно движения одной её брови, и он исполнит любое её желание.Откуда в Ийе такая непринуждённость в поступках и в отношениях со всеми — с нею и с Алексеем? Она ему как равная равному может сказать: «Ты устал от зачётов и работы. Завтра мы поедем к истоку на лодке». И она будет грести сама, не позволив ему даже прикоснуться к веслу. Для этого нужны не такие руки. Даже руки Руфины и то бы не могли так долго грести.И вот она уже подходит. Алёша почему-то смущён. Он будто в чем-то виноват перед Ийей.— Я так и знала, что ты дождёшься меня на плотине, — сказала Ийя, обратившись к Алексею. А потом к Руфине: — Тебе так идёт это платье.Руфина почувствовала вдруг себя куда более неловко, чем Капа, подносившая сегодня Серёже букетик фиалок. И то, что казалось таким предрешённым, исчезло. Исчезло, как отражение в воде.Алёше хотелось сказать Ийе, что он её искал и не нашёл. И он сказал:— После последнего танца я потерял тебя… Ты извини…— Да будет тебе, Алёша. Меня так легко потерять, — сказала она, вкладывая в эти слова двойной смысл. — Мне тебя потерять невозможно, — снова прибегла она к двойному звучанию фразы и объяснила её для Руфины:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54