.. Но вы знаете, я не люблю семейных распрей, и тем более не в моем характере разбивать семейное счастье. А оно может разбиться. Кстати, вот вам повестка на возвращенный перевод из Целинного края, на имя Радостина... Он, кажется, если мне не изменяет память, делал попытки жениться на вашей дочери?
Серафима Григорьевна, бледная, жалкая, сверкала и мигала левым глазом так часто, что ей пришлось его закрыть. Это уже был явный тик.
- Да. Я была должна Якову Радостину три тысячи...
- И Радостин отказался получить обратно свои деньги?
- Может быть, его не нашли? Или он уехал?
- Нет, почтальон ясно сказала: "Возвращаются по требованию адресата". Адресата, то есть Радостина. Читайте, - сказал Баранов, подавая повестку.
Ожеганову била мелкая дрожь. Теперь для нее не было страшнее человека, нежели Баранов.
И она стала лгать нагло и откровенно:
- Я и в самом деле собиралась отпустить Лиду и перевести коз в стойло. А вам, Аркадий Михайлович, спасибо за то, что вы так чутко отнеслись к Лидочке!
- И я вас благодарю. Мне давно известно, что вы умная женщина!
XXXIV
Работа плотников близилась к завершению. Ангелина и Серафима Григорьевна, жившие во время ремонта дома в светелке второго этажа, освободили ее Баранову. Лидочка не возвращалась, хотя бабушке стало значительно лучше. Она знала теперь, что Баранов не оставит отца в беде. Иван приезжал изредка. Аркадий Михайлович все же сумел поговорить с ним откровенно, хотя до конца так и не узнал этого тихого и, кажется, слишком замкнутого парня.
Особенных событий за эти дни не было, если не считать ночного лая Шутки и появления хоря, начавшего рыть новый подкоп.
Узнав об этом, Василий Петрович объявил:
- Ну, я его сегодня, бандита, укокошу! Где бы только залечь? Хочешь, Аркадий, поохотимся вместе? У меня кроме двустволки есть еще отцовская шомполка.
- Если не задержусь в городе.
- Зачем тебе туда на ночь глядя?
- У меня свидание.
- С кем?
- С Алиной.
- Да брось ты!..
- Тебя удивляет это, Вася?
- Да нет, но все же замужняя женщина...
- И что же из этого? Почему замужняя женщина не может встретиться и поговорить с женатым мужчиной?
- Это конечно, Аркадий, может, но, понимаешь, почему не поговорить здесь?
Аркадий Михайлович на это сказал так:
- Не все и не всегда хочется выносить на люди. Я думаю, что самый факт разговора со мной Алины насторожил бы Павла Павловича. А у него, мне кажется, есть основания насторожиться.
- Это верно, - сказал в раздумье Василий. - Я тоже, понимаешь, хотел с нею как-то поговорить о ее жизни... Да как-то, понимаешь, постеснялся в чужую жизнь залезать.
- В чужую жизнь? А есть ли теперь на свете или по крайней мере в стране чья-то жизнь, которую можно назвать чужой? Есть ли, старшина саперной роты Василий Киреев?
- Да так-то оно так... - хотел возразить Василий, но передумал. - Вот что, давай я тебя подкину до трамвайной.
- Подкинь!
"Москвичок" тарахтя поковылял по колдобинам проселка, выехал на шоссе. Попалась "Волга" с зеленым огоньком. Баранов крикнул: "Такси!" - и распрощался с Василием.
По возвращении Василий занялся ружьем, а потом засадой. Был сделан небольшой балаганчик из веток метрах в двадцати от подкопа. Шутку было велено запереть наверху, чтобы она не спугнула зверя.
Тем временем на одной из окраинных улиц города, у водопроводной колонки, неподалеку от рощицы, превращенной в небольшое подобие парка, ждала Алина.
- Здравствуйте, Аркадий Михайлович, - окликнула она Баранова. - Все как в романтической пьесе... Не правда ли, все это для вас так неожиданно?
- Нет, почему же! Мне это кажется вполне нормальным.
- И мне, - живо отозвалась Алина. - Мне с первой встречи с вами захотелось рассказать вам о себе. Это не ново в жизни. Иногда люди, не сказав и десяти слов друг другу, оказываются в первую же встречу старыми знакомыми. Вы - мой старый знакомый. Мне кажется, вы были вожатым моего пионерского отряда. Мне кажется, вы принимали меня в комсомол. Этого не было, но это было, и меня никто не разуверит в том, во что мне хочется верить. Вам понятно это?
- Да-да, - живо согласился Баранов. - И я теперь вспоминаю, что вы были в моем пионерском отряде. И мы торжественно принимали вас в комсомол... Я тоже убежден в этом, даже если вы были не совсем вы... Важно то, что мы оба хотим этого. А это самое главное.
- А если это самое главное, то могу ли я не хотеть рассказать вам все, чтобы оправдаться перед вами? Или перед собой? Это все равно. Такое бывает в жизни?
- Разумеется.
Разговаривая так, они уселись на скамью в глубине рощицы. Алина подняла вуалетку. Ее лицо заметно осунулось за эти дни. Глаза стали еще больше. Она глубоко вздохнула. Помолчала с минуту и сказала:
- Сейчас я соберусь с мыслями и начну рассказывать. У каждого должен быть такой человек, которому он может сказать все. У меня никогда не было такого человека. Лида еще очень юна и наивна. А вы... Я влюбилась в вас с первого взгляда. Нет, я была влюблена в вас до того, как мы встретились. Не правда ли, Аркадий Михайлович, каждый человек должен быть влюблен в недосягаемое?
Баранов заметно смутился:
- Вы заставили меня покраснеть, Алина Генриховна.
- Называйте меня Алиной. Или просто Анютой. Так меня называла мать. Это мое настоящее имя. Я могу показать вам паспорт. Впрочем, зачем же... Слушайте...
Рассказ Алины стоит специальной главы. И мы предоставляем ей эту главу.
XXXV
- Я, Аркадий Михайлович, принадлежу к старинной цирковой династии. Она не так знаменита, как династия Дуровых, которая, если не ошибается моя тетушка, доводится нам родственной.
Мой дед, Иван Гаврилович, специализировался в молодые годы в жанре клоунов-сатириков Бим и Бом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60