В воздухе закружились перья. Куры взлетали на заборы и на крыши домов. Рыжик, а вслед за ним многочисленная орава детей мчались позади собаки и оглушали воздух дикими криками.– Тю, тю, тю!.. – кричал Рыжик, науськивая собаку на кур.– Тю, тю, тю!.. – вторили ему мальчишки.Наконец, окончательно забывшись, Санька вбежал во двор Ариши Брехухи и там стал действовать, натравливая пса. Аришины куры громко закудахтали и тяжело поднялись в воздух, взмахивая пестрыми крыльями. Большой петух, с пышным многоперым хвостом, взлетел на забор и так заорал, что даже Мойпес остановился и с удивлением поднял на него морду.– Мойпес, куси его! – натравливали ребятишки собаку.Но в это время из хаты выбежала с ухватом в руках Ариша, и армия Рыжика мгновенно рассеялась.С этого раза Санька почти ежедневно выезжал верхом на своей собаке. Его сопровождала детвора. Взрослые, в особенности женщины, глядя на сорванца, самым серьезным образом предсказывали ему каторгу. Вообще о Рыжике обыватели Голодаевки были далеко не лестного мнения. Многие матери строго-настрого наказывали своим детям не играть с рыжим «чертенком» и не водить с ним дружбы.– Он скверный, испорченный мальчишка, – говорили матери своим детям, вы с ним не играйте… IVДУНЯ Однажды, года через два, в ненастную осеннюю ночь, когда семья Тараса Зазули спала мирным сном, кто-то с улицы несколько раз постучался в ставень окна. Первым услыхал стук сам Тарас, а когда спустя немного стук повторился, проснулась и Аксинья.– Тарас, слышишь? – шепотом спросила она.– Слышу, коротко ответил муж и нехотя стал слезать с печи.– Кто там? – крикнул он, подойдя к окну.– Это я… Дуня… – донесся с улицы детский голосок.В хату вошла маленькая девочка, лет пяти, вся закутанная в большой дырявый платок, с которого стекали крупные капли дождя.Девочка сделала несколько шагов вперед, остановилась посредине комнаты, закрыла руками лицо и навзрыд расплакалась.В это время проснулся Санька. В одно мгновение мальчик наполовину свесился с печи и широко раскрытыми глазами стал следить за тем, что происходило внизу, в мастерской. Дуню он сейчас же узнал и по голосу и по фигурке, маленькой и тонкой. Не раз он вместе с нею бегал по улицам, собирал цветные черепки разбитых блюдец и тарелок и не раз доводил ее до слез, пугая лягушками.«Зачем она пришла так поздно, в такую ночь, и как она не побоялась одна идти?» – спрашивал у самого себя Рыжик и, не находя ответа, с еще большим вниманием стал прислушиваться к тому, что делалось в мастерской. Дуня между тем не переставала плакать. Возле нее стояли Аксинья и Тарас и с участием глядели на позднюю гостью.– Ну, будет плакать, будет… – обратилась Аксинья к девочке. – Ты лучше расскажи, что у вас случилось.Она обняла девочку и несколько раз погладила ее по головке. Дуня немного успокоилась.– Дяденька сказали… – начала она, с трудом выговаривая слова, – гроб делать… мама моя… померла.– Померла?! – в один голос воскликнули Зазули.Дуня снова разрыдалась. На этот раз никто ее не стал утешать.«На то она и сирота, чтоб плакала», – подумала Аксинья и обратилась к мужу:– Из чего ты гроб будешь делать?– Из досок.– А есть они у тебя?– Есть-то есть, да они у меня для другого дела припрятаны. Ну, да уж ладно! – махнул Тарас рукой и, по обыкновению, почесал затылок.Зазули отлично знали осиротевшую девочку, знали покойницу, мать ее, которая последнее время сильно прихварывала, а главное, они знали, что дядя девочки, родной брат покойницы, он же Андрей-воин, ничего за гроб не заплатит. Старик аккуратнейшим образом пропивал свою трехрублевую пенсию до последней копейки. Зазуля все это отлично знал и тем не менее, не задумываясь, решил сделать гроб. Суровый только на вид, Тарас, в сущности, был очень добрый человек и чем мог всегда помогал ближнему. Такова была и Аксинья. Она хорошо понимала, в каком ужасном положении очутилась девочка, лишившись матери. От безрукого дяди ничего путного нельзя было ожидать.«Бедная, что ждет тебя впереди?..» – думала Аксинья, глядя на плачущую девочку.Тарас между тем принялся за дело. На чердаке у него имелось несколько досок, спрятанных им для рам. Столяру жаль было расстаться с этими досками, но делать было нечего, и он отправился на чердак. Тем временем Аксинья успела Дуню успокоить и уложить спать.Спустя немного в хате Зазулей снова все утихло. Один лишь Тарас, усердно работая, нарушал тишину.Рыжику не спалось. В голове у него копошились разные мысли. Рядом с ним, на теплой широкой печи, свернувшись калачиком, спала Дуня.«Бедная Дуняша! – шептал про себя Санька. – Она теперь сирота, мамы у нее нет… Вот сделает мой папа гроб, уложат Дунину маму туда, заколотят крышку гвоздями, чтоб не выскочила, и зароют… А в земле-то сыро, темно… Брр!» Мальчик вздрогнул: ему стало страшно.– Дуня, а Дуня! – тихо окликнул он девочку.Та проснулась и широко раскрыла глаза.– Ты у нас будешь жить?– Не…– А где же ты будешь жить?– Дома, с дяденькой…– Без мамы-то?– Она будет ко мне приходить и гостинцы носить.– Как – будет приходить?.. – воскликнул Рыжик, не на шутку испугавшись. – Ты же сказала, мама твоя померла…– Померла, – подтвердила девочка и зевнула.– А разве мертвые ходят?– Ходят. Мне дяденька сказали.– А ты не испугаешься?На последний вопрос ответа не последовало.– А ты не испугаешься? – снова повторил Рыжик, но ответа не получил: девочка уснула.Рыжику совсем сделалось страшно. В его воображении вставал образ Дуниной матери, которая с того света приходит к дочери с гостинцами.На другой день, чуть только стало светать, Санька уже был на ногах. В правом углу мастерской стоял готовый некрашеный гроб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15