Мартина, кажется, тоже. Она попыталась прижаться к Рошель, чтобы согреться, но Рошель крутилась и металась, толкая меня острыми локтями и душа своими длинными кудрями. Я подкатилась поближе к Джуд, крепко прижимая к груди Фиалку.
Наверное, за всю жизнь мне так не хотелось к маме.
9
В десять часов на следующее утро я услышала шум подъезжающей машины.
— Это дядя Брюс! Он уже приехал! — радостно вскрикнула я и побежала к двери. Я её открыла и выглянула наружу.
Это был не Брюс.
Это была мама, вылезавшая из такси. Наша мама держала на руках маленький свёрток в голубом одеяльце.
Я бросилась к ней:
— Мама! Мама! Мама, с тобой ничего не случилось!
— Привет! Осторожно, Дикси, ты меня уронишь! Не забывай про младенца!
— Покажи его, мама!
Лицо у мамы исказилось, как будто у неё продолжались схватки.
— Мама? Что с тобой?
— Мне больно, лапонька, это нормально, я же только что после родов, — сказала она.
— С вас девять фунтов восемьдесят пенсов, — сказал таксист.
— Боже мой, тут ехать-то два шага! Лучше бы я дождалась «скорой помощи», — досадовала мама. — Дикси, достань, пожалуйста, кошелёк из моей сумочки и дай этому типу десятку. Сдачу можете оставить себе.
— Какая щедрость, подумать только! — съязвил таксист.
Я нашла деньги и отдала ему.
— Спасибо, дорогая, — сказала мама, по-прежнему прижимая к себе ребёнка.
Я страшно забеспокоилась, потому что она не давала мне заглянуть ему в лицо.
— С ним все в порядке, мама? — прошептала я, очень осторожно притрагиваясь к хохолку у него на макушке. Он был такой мягкий. Сквозь него я чувствовала розовую, нежную кожицу на младенческой головке.
— Дикси, — произнесла мама, как будто собираясь сказать что-то очень важное.
Я поглядела на неё с бьющимся сердцем. Я решила, что буду любить братика, что бы там ни было.
— Он что, родился слишком рано, мама? — спросила я, легонько похлопывая по голубому свёртку.
— Может быть, я просто ошиблась со сроками, моя хорошая. Я много в чем ошиблась.
— Мама! — Рошель неслась по дорожке, вопя во всю глотку.
— Ш-ш-ш, Рошель. Он спит. Не буди наше Солнышко.
— Так его и будут звать, мама?
Мама сглотнула. Одной рукой прижимая к себе ребёнка, она провела рукой по волосам, приводя их в порядок. Похоже было, что она приводит в порядок и лицо, зажигая блеск в глазах, изгибая рот в широкую улыбку.
— Конечно, его зовут Солнышко, дорогая, — сказала мама. Она отогнула угол одеяльца, давая нам взглянуть на братика.
— Ой, мама! — сказала я, чуть не плача. — Ой, какой он хорошенький!
— Он просто прелесть! — сказала Рошель. — Смотри, какой носик! А ротик какой крошечный! Благослови его Бог!
Мама все ещё выглядела встревоженной, но с гордостью приподняла малыша Солнышко.
— Да, благослови его Бог! — сказала она нежно, нагнулась и поцеловала младенческую головку с хохолком.
Потом из дома выбежали Джуд и Мартина, и все окружили маму и стали целовать малыша Солнышко. Мы вошли в дом, и мама вздохнула, глядя на всю нашу мебель, по-прежнему сваленную как попало в гостиной. Она опустилась на свой матрас, крепко прижимая к себе запелёнатого ребёнка.
— Было очень больно его рожать, мама? — спросила Мартина.
— Не то чтоб это было развлечение — скажем так, — ответила мама.
— А в котором часу он родился?
— Сегодня в час ночи.
— Мам, а ты будешь составлять для него гороскоп? — спросила я.
Мама всем нам сделала гороскопы; наша судьба была написана в них красивыми узорными буквами в обрамлении лун и звёзд, сверху были нарисованы часы, показывающие точное время нашего рождения, а по сторонам — маленькие розовые девочки-ангелочки.
— Его гороскоп? — Мама поглядела на нас растерянно.
— Мама, с тобой все в порядке? — спросила Джуд, садясь позади неё. — Как это они тебя уже отпустили из больницы? Я думала, раньше суток после родов не выписывают.
— Я, собственно, сама ушла. Не хотела там оставаться дольше, чем необходимо, — мне же нужно было поскорее вернуться к вам. А где этот тип? Он все-таки смылся и оставил вас одних?
— Он сегодня приедет, мама, прямо с утра, он обещал, — сообщила я.
— Да, чтобы свозить нас в больницу. Но теперь это, видимо, не нужно. Мама, у тебя есть его телефон? Скажем ему, чтобы не приезжал, — сказала Мартина.
— Нет! Я хочу его увидеть! — запротестовала я.
— Господи, Дикси, какая ты несчастная. Это ж надо, влюбиться в такого старого дурака, — сказала Рошель, подсаживаясь к маме с другой стороны. — А можно мне его подержать?
— Нет, милая, оставь его пока. Я надеюсь, он сейчас уснёт, — сказала мама. — Старина Брюс нам ещё нужен, Мартина. Нам нужно много чего купить для ребёнка, а я не в состоянии очень уж много бегать. И потом, нам надо поставить мебель на место.
— У него же больная спина, мама, — напомнила я.
— У них у всех больная спина, когда надо отбояриться от тяжёлой работы, — сказала мама. — Они все такие страдальцы! Попробовали бы рожать, тогда бы поняли, что к чему. Ну что, кто мне сделает чашечку чая? В больнице давали такое пойло! Мне нужно много жидкости, чтобы кормить Солнышко.
— Ой, мама! Ты что, правда собираешься сама его кормить? Это же как у животных! — поморщилась Рошель. — Ты не боишься испортить фигуру?
— Ну, четыре раза я это уже делала, и все потом возвращалось на место — более или менее, — сказала мама, проводя руками по бокам.
Грудь у неё была сейчас очень большая, зато живот стал гораздо меньше, почти нормальный. Но выглядела она по-настоящему измученной. Лицо у неё было бледное, под глазами чёрные круги. Спутанные немытые волосы свисали на плечи.
— Помыть тебе голову, мама? — предложила я.
— Я могу напустить тебе ванну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59