Вставай! Ты же хочешь сегодня хорошо выглядеть, да? В мой особенный день.
— Ой, Вики! Я боюсь!
— А вот я, наоборот, жду похорон! Надеюсь, будет полно цветов… Все станут плакать и вспоминать: «Ах, она была умница, красавица…»
— Держу пари — ты самая тщеславная девочка на свете. Сойди с кровати и дай мне встать!
Неожиданно в комнату вбегает мама. В руках у нее поднос с завтраком. Она пристально на меня смотрит:
— Джейд! С кем это ты разговаривала?
— Ни с кем.
— Я тебя из кухни слышала.
— Знаешь, может быть, мне снился сон?
Мама краснеет, ставит передо мной поднос и садится на край кровати. Вики важно устраивается рядом и время от времени слегка толкает ее локтем.
— Джейд, я тебя слышала. Ты разговаривала… с Вики, — говорит мама, не глядя мне в глаза.
— Наверное, она мне снилась.
— Врушка! — возмущается Вики.
— Представляю, как тебе тяжело, моя родная. Но может быть, после похорон Вики успокоится…
— «Успокоится»?! Вот уж не собираюсь! Буду всех пре-сле-до-вать! — отвечает Вики, накрыв голову простыней, как делают призраки в мультфильмах.
До чего же она забавная! Мне трудно удержаться от смеха.
Кажется, мама очень удивилась. Неужели она видит, как простыня шевелится?! Низко наклоняю голову над подносом и фыркаю. Пусть думает, я всхлипнула.
— Если бы я только знала, как тебя утешить… — говорит она. — Ну ладно! Ты должна поесть. И про мюсли не забудь! Нужно как следует подкрепиться, чтобы выдержать этот день.
Похороны в одиннадцать. Мама идет со мной. И папа!
Лицо серого цвета, волосы, примятые подушкой, нелепо торчат — ему удалось поспать всего два часа. Несмотря на усталость, он упорствует.
— Я знал малышку вот с такого возраста, — говорит папа и, приставив руку к коленям, показывает, какой она была крохой. — Конечно, я обязательно пойду на похороны!
Вики всегда ему нравилась. Когда она повзрослела, папа стал ею восхищаться. Не то что мама! В последнее время та только и ворчала, что пора стать самостоятельной и завести новых приятелей, — одним словом, совсем не одобряла нашей близкой дружбы, если не сказать больше.
У мамы нет настоящих подруг. Иногда она болтает с соседками. Однажды увлеклась народными танцами и ходила по вечерам в клуб вместе с коллегами. Вот, пожалуй, и все. Маме гораздо легче общаться с мужчинами. Я видела, как она с ними кокетничает, — по-моему, ничего серьезного.
Голова забита скучными мыслями о родителях, потому что ужасно не хочется думать о похоронах. Вики притихла. В углу едва различим ее силуэт. Стоит и задумчиво оглядывает комнату. На полках до сих пор сидят любимые с детства игрушки — тут и плюшевые мишки, и маленькая пластмассовая Красавица, и Золушка, и Ариэль, и щенки далматина, и бедная лысая Барби-Элла. Там также хранятся мои старые книжки о феях цветов.
Мы наряжались в старые балетные пачки и размахивали шелковыми шарфами — «крыльями», вытягивая носки, как балерины, и представляя себя феями.
— Теперь я сама похожа на одну из них, — печально говорит Вики.
Словно на пуантах, она легко скользит по воздуху и вылетает в окно.
Наверное, упорхнула к своим родителям.
Мои ведут себя скованно и неуклюже. Мама в темно-синем костюме, в котором обычно ходит на работу. На шее — розовый шарф. Губы слишком ярко накрашены. Папа вырядился в тесный серый пиджак в тонкую полоску — складка на спине некрасиво расходится. Я выгляжу не лучше. Хотела надеть черные брюки, но мама о них и слышать не желает: как можно идти в брюках на похороны! Пришлось нацепить противную темно-серую юбку, белую блузку и черный пиджак. Разве можно в день похорон беспокоиться о внешнем виде?! Чувствую себя совершенно разбитой.
Собираемся выйти в половине одиннадцатого — у нас уйма времени, но папа застревает в туалете, и мы с мамой нетерпеливо ждем его в коридоре. Работа в ночную смену плохо действует на его желудок.
Потом с трудом выезжаем со стоянки. В конце концов прибегаем в крематорий за две минуты до начала церемонии.
Там полно народу. Мы трое смущенно переминаемся с ноги на ногу и не понимаем, что происходит. К нам подходит миссис Кембридж. У нее очень элегантный вид в сером костюме и черной шляпе с широкими полями. В первую секунду я ее даже не узнаю.
— Вот ты где, Джейд! А мы тебя всюду ищем. Вчера ты пропустила репетицию.
На помощь! Мама хмурится, но миссис Кембридж берет меня за плечо и проталкивает сквозь толпу к двери церкви:
— Будешь сидеть в первом ряду вместе со всеми. Мы хотели, чтобы ваш класс принял участие в службе, и решили попросить тебя прочитать вслух отрывок из сочинения Вики. Мы его разметили. Иди и садись с ребятами. Мистер и миссис Маршалл, в последнем ряду есть два свободных места. Мне нужно пойти поговорить с мистером Файлзвортом.
Она убегает в своих элегантных туфлях на высоких каблуках.
— Твоя учительница? — спрашивает папа.
— Как получилось, что ты пропустила репетицию? — шипит мама.
— Я плохо себя чувствовала, — шепчу я в ответ. — Меня водили в медпункт.
— Ах, бедняжка! Почему ты мне не сказала? Вечно ты все в себе держишь, Джейд!
А что мне еще остается?! Не рассказывать же ей о поездке в Лондон с призраком лучшей подруги?!
Сейчас я не вижу Вики.
Нет, вижу…
О господи! Вон ее гроб, украшенный белыми лилиями. Всюду, как хлорка, проникает их терпкий сладковатый запах. Еле передвигая ноги, иду к ребятам и сажусь рядом с Вики-2. Моя Вики лежит всего в двух шагах от нас. Интересно, во что ее нарядили? В длинную белую, как лилии, ночную рубашку? Может быть, вплели цветы в волосы и вложили их в скрещенные на груди руки? Неужели миссис Уотерс одела ее как большую неподвижную куклу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35