Вы — мои дети. Я не обязан спрашивать разрешения, когда мне хочется вас развлечь.
Мне было страшно приятно, что папа и меня включил в понятие «мои дети». Но тревога у меня внутри все росла.
— Папа, но, если ты им ничего не сказал, они же будут беспокоиться, куда мы делись.
— Перестань, Эм. Не порти нам все удовольствие, — сказал папа.
— Да, Эм, заткнись, — поддакнула Вита. — И кончай лопать мою картошку. Я хочу построить из нее домик.
— Да, заткнись, заткнись, заткнись, — завелся Максик.
Бабушка всегда сердится, если кто-нибудь из нас говорит «заткнись». Максик кривлялся, повторяя это слово без конца.
Они оба начали дурить, потому что очень устали. Я тоже устала. Я чувствовала, что вот-вот разревусь, как маленькая, от обиды. Это нечестно! Я никому не хотела портить удовольствие. Просто я не могла не думать о маме с о том, как они сейчас беспокоятся.
— Может быть, позвоним маме? — выдавила я.
— Незачем, — ответил папа. — Мы сейчас поедем домой, если ты этого хочешь.
— Нет, мы не хотим! — закричала Вита. — Мы хотим быть с тобой, папа. Мы хотим остаться с тобой до утра.
— Да, до утра, — сказал Максик, хотя глаза у него закрывались сами собой, а подбородок чуть не утыкался в тарелку с недоеденным ужином.
Я закусила губу и ничего больше не сказала. Папа заплатил по счету и взял Максика на руки.
— Меня тоже! — заорала Вита, протягивая ручки, точно детсадовский карапуз.
Папа кое-как взял на руки и ее. Я потопала за ним.
— Знаешь что я тебе скажу, Эм, — сказал папа, с трудом повернув ко мне голову. — Раз дети так устали, мы могли бы переночевать в какой-нибудь небольшой гостинице, а завтра я отвезу вас домой.
— Но… но у нас с собой нет пижам и ничего для купания… — растерялась я. — И в школу опоздаем…
— О боже, да не будь же ты такой занудой. Можно подумать, ты старше бабушки, — рассердился папа.
На этот раз я не смогла сдержать слезы. Папа заметил. Остановился. С трудом присел на корточки. Вита и Максик висели у него на плечах, как два рюкзака.
— Эм… Эм, прости. Я не то хотел сказать. Я не всерьез все это говорил. Не стал бы я ночевать в гостинице. Просто мне так хочется, чтобы этот день не кончался, родная моя.
— Мне тоже, папа, — всхлипнула я. — Я не хотела быть занудой. Мы и без пижам обошлись бы. Максик свою все равно никогда не надевает. И школу прогулять было бы здорово. Просто… Вдруг мама подумает, что мы никогда больше не вернемся.
Я представила, как испугается мама, и заплакала сильней.
— Не плачь, пожалуйста, Эм. С этими безобразниками я и утешить-то тебя толком не могу. Ну иди ко мне поближе, солнышко. Вот так. Утри слезки, принцесса Эсмеральда. Ты же храбрая девочка, которая обо всех заботится и никогда не плачет, верно? Не надо, золотце, ты надрываешь мне сердце.
— Я уже перестала, папа, — хлюпнула я.
— Вот и славно, маленькая. Сейчас я отвезу вас домой. Все будет хорошо, принцесса Эсмеральда. Я прикажу подать нашу серебряную карету.
Мы с папой загрузили Виту с Максиком на заднее сиденье.
— Хочешь тоже уютно устроиться сзади, Эм? У тебя такой измученный вид.
— Нет, я хочу сидеть с тобой, папа.
Я все равно не могла сейчас спать, я слишком растревожилась. Папа всю дорогу рассказывал мне запутанные истории про принцессу Эсмеральду, но я не могла толком сосредоточиться. Он и сам все время терял нить, так что история стала похожа на сон. Из дворца принцессы мы вдруг попали в ее мраморный бассейн, потом оказалось, что мы плаваем с дельфинами в океане. Мне уже начало казаться, что я действительно вижу сон. Вот сейчас настанет рождественское утро, я проснусь, и это на самом деле будет лучшее в мире Рождество, и папа никуда от нас не уйдет.
И тут машина затормозила около нашего дома. В доме горели все огни. Открылась парадная дверь, мама с бабушкой сбежали с крыльца и кинулись нам навстречу. Они обе плакали.
Мама изо всех сил обняла меня, потом заглянула в машину к Вите с Максиком. Они так крепко спали, что она никак не могла их разбудить. Мама отчаянно затрясла их.
— Вита! Максик!
— Тихо, тихо, с ними ничего не случилось. Успокойся, — мягко сказал папа.
— Успокойся?! — закричала мама.
Она выволокла Виту с Максиком из машины и подняла их на руки. Мама согнулась под их тяжестью.
Папа сказал:
— Давай я их понесу, родная.
— Родная?! — повторила мама. — Фрэнки, Богом прошу, не мучай меня больше. Или ты решил вернуться?
Папа замялся:
— Ах, Джули. Я вас всех очень люблю. Но я не могу врать. Я не вернусь, моя жизнь теперь там, с Сарой.
У мамы задрожал подбородок. Она стиснула губы. По щекам у нее покатились слезы.
— Мне хотелось бы вернуться сюда. Я очень тоскую по детям, — сказал папа. — Я люблю их, Джули.
— Да как ты смеешь! — Бабушка размахнулась и ударила папу по щеке так, что браслеты зазвенели. — Ты хоть понимаешь, в каком мы были состоянии? Мы думали, ты их похитил. Ты знаешь, что тебя ищет полиция?
— Черт подери, обязательно нужно было еще припутывать сюда полицию? Я не похититель какой-нибудь, я их отец!
— Хорош отец, бросил семью на Рождество, дети чуть глаза себе не выплакали!
— Послушай, ты же знаешь, я этого не хотел. Я хотел, чтобы всем было по возможности легче.
— А вот так, значит, легко? — сказала мама.
— Мне тоже нелегко, — сказал папа. — Может быть, вы все-таки перестанете кричать и драться? От этого все только становится еще ужасней и тяжелее. Я хотел порадовать детей, чтобы они запомнили этот день на всю жизнь.
— А что такое? — спросила мама. — Ты хочешь совсем с нами порвать, да?
— Видишь ли, Сару пригласили в один театр в Шотландии. Я думал поехать с ней, может, и для меня найдется работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62