— Мама обозвала его очень-очень грубым словом и встала: — Пошли, дети, нечего зря время тратить.
Кенни взглянул на свои руки. Потом на стул, на котором сидел. Потом под стул. Рот у него стал как щель почтового ящика, и он заревел.
Он ревел и ревел. Я взяла его на руки — это не помогло. Его взяла на руки мама — он не утихал. Женщина в очках принесла ему печенье — это его тоже не остановило.
— Что с ним? — спросил бородатый мужчина.
— Он больше не может. — Мамин голос перекрыл рыдания Кенни. — С него хватит. Мы уже неделю в бегах. Я обещала, что сегодня у него будет дом. Он хочет наконец почувствовать себя в безопасности.
Все засуетились вокруг Кендэла и смотрели на бородатого, как будто он нарочно терзает моего маленького братика. К счастью, Кендэл рыдал так отчаянно, что не мог перевести дух и объяснить, в чем дело.
— Что ж, мы вас, наверное, можем перевести в категорию "критическая ситуация". Там есть одна свободная квартира. Не то чтобы очень хорошая, и внешний вид оставляет желать… Но если рассматривать ее как перевалочный пункт…
Мы получили ключи от квартиры тут же — из рук в руки. Нужно было скорее уводить Кенни, пока он не начал объяснять про Джорджа.
Всю обратную дорогу к метро мы всматривались, не мелькнет ли где-нибудь войлочный плавник, но безрезультатно. Наверное, он остался в поезде.
Мама вернулась с Кенни в отель, чтобы поблагодарить толстую горничную и забрать наши вещи, а мне незаметно сунула в ладонь три пятерки. Объяснений не требовалось. Я бегом домчалась до аквариума, попросила, чтобы меня пропустили в сувенирный магазин, и купила Джорджа Второго.

Глава седьмая
Наша новая квартира

Наша новая квартира занимала второй этаж маленького, сырого эдвардианского дома; крыша была затянута брезентом, а палисадник зарос крапивой. Входная дверь покривилась, так что пришлось поднажать на нее плечами. Холл был так завален бесплатными газетами и рекламными листовками, что мы разбрасывали их ногами, как осенние листья.
Квартира состояла из гостиной с кухонным уголком, маленькой спальни и ванной комнаты с душем, умывальником и туалетом. Стены были грязновато-белого цвета, как свернувшееся молоко, с черной плесенью по углам. Деревянные подоконники облупились и подгнили от сырости. Ковролин в гостиной был весь в пятнах. В углу примостились грязная плита и холодильник, но мебели никакой не было.
Мы с мамой и Кендэлом обошли квартиру кругом. Потом еще раз.
— А где же всё? — спросил Кендэл.
— Хороший вопрос! — По маминому виду похоже было, что она вот-вот расплачется.
— А где же всё? — сказала я поспешно, передразнивая Кендэла.
Мама нахмурилась было, но тут до нее дошло.
— Хороший вопрос!
— А где же всё? — хором пропели мы с Кендэлом.
— Хороший вопрос! — сказала мама.
Мы носились по квартире и повторяли этот сумасшедший диалог во все более быстром темпе, пока слова не превратились в бессмысленную скороговорку. В конце концов мы свалились на пол хохочущей куча-мала.
— Ой, дети, вставайте скорее, тут так грязно! — сказала мама с гримасой отвращения. — Надо пойти купить моющего средства для ковров, и прорву «Кометы», и три щетки. А потом мы еще купим краски и покрасим стены в яркий цвет. Ты какой предпочитаешь, Лола Роза?
— Лиловый!
— Лиловый? Что ж, пропади все пропадом, пусть будет лиловый. У нас будет лиловая спальня, лиловая кровать, пол, ковер, занавески. Мы можем даже тебя покрасить с ног до головы в лиловый цвет, если тебе так хочется.
— И гостиная тоже лиловая?
— Нет, теперь моя очередь. Гостиная будет черно-белая, страшно стильная, белые стены, черная кожаная мебель, а. на полу ковер под шкуру зебры. И я лежу на этом ковре в черном пеньюаре… А?
— И сосешь белые леденцы в черную полоску! Кендэл, а ты выбирай краску для ванной. Как насчет цвета морской волны, как в твоем кошмарном акулятнике? А вместо ванны мы купим большой стеклянный аквариум, и ты будешь там плавать с Джорджем.
— Не морочь ему голову, — сказала мама. — Кендэл, она просто шутит.
— А моя лиловая спальня, мама? Это тоже шутка?
— Нет-нет, детка, мы правда наведем марафет в этой дыре, я тебе обещаю. За расходами не постоим. В разумных пределах, конечно.
Нам сказали, что есть такие специальные благотворительные магазины, где нуждающиеся могут получить любую мебель почти задаром. У мамы было еще полно лотерейных денег, но она уже не относилась к ним так беспечно. Сперва мы все-таки посмотрели мебель в обычных магазинах, но кожаный гарнитур из дивана и двух кресел стоил три тысячи фунтов.
— Пропади они пропадом! Посмотрим, что там в этой благотворительности. Если у них только старая рухлядь с клопами, так мы просто скажем "нет, спасибо", правда? — сказала мама.
Но говорить пришлось только "да, пожалуйста". Мы нашли даже черный кожаный диван. Конечно, он был не новый, и кожа местами треснула, но смотрелся все равно отлично. К нему мы подобрали два почти одинаковых черных бархатных кресла и пушистый ковер, который после основательной чистки оказался белым. Двуспальную кровать мы тоже там получили, правда, мама купила к ней новый, с иголочки, матрас — она сказала, что не может спать на чужой постели. Еще она купила лиловое покрывало, чтобы меня порадовать, и целый день красила стены в лиловый цвет.
Я сделала для нее красивую открытку с лучшими моими викторианскими вырезками: большим, ярким сердечком, букетами роз и лилий и целым роем ангелов, реявших друг над другом, как парашютисты. Внутри я написала: "Мама, ты ангел. С любовью от Лолы Розы" — и приклеила рядом со своим именем большую красную розу. Кендэл пририсовал кривое «К» и поцелуи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63