«Чу-ую! Чу-ую!»
Утренний ветер резво налетел на Игоря и Таню. Он принёс запахи речной сырости и конюшен.
И вдруг косой дождь из небольшой тучки, что нечаянно выползла из-за леса, тонкими бичами захлестал по траве. Таня взвизгнула и, подобрав юбку, стремглав понеслась к ближайшей хижине.
— Скорей, Игорь, скорей! — кричала она на бегу. — Иначе мы вымокнем до нитки!
Они перескочили через низкую полуразвалившуюся деревянную ограду и в четыре руки забарабанили в покосившуюся дверь.
За дверью зашаркали ногами, сонный голос подростка испуганно спросил:
— Кто там еси?
— Да открой же, пожалуйста! — жалобно простонала Таня.
Должно быть, голос девочки успокоил его. Запор защёлкал, дверь распахнулась, и в лучах выглянувшего из-за тучки утреннего солнца они увидели вихрастого паренька в длинной домотканой рубахе. Лицо паренька неожиданно скривилось от страха. Он отступил и замахал руками.
— Мара! — диковато бормотал он. — Мара! О, Перун, спаси меня!
— Он принимает нас за привидения! — сказал Игорь. — И, кажется, просит, чтобы его спас главный языческий Бог Перун!
Паренёк упал на колени.
— Отче нету, мати нету, — в отчаянии заламывал он руки, — не троньте бедного смерда!
Серые расширившиеся глаза паренька совсем побелели от ужаса. Он сжался и умолк, схватившись за голову, словно защищая её от удара. В гриве его спутанных каштановых волос торчали соломинки.
— Отче нету… — вдруг снова забормотал он. — Мати нету… Один я еси и в хиже, и на всём свете подярилом…
— Один я и в хижине, и на всём свете под солнцем, — перевёл Игорь, подумав.
У Тани задёргался подбородок.
— А где твои… отче и мати? — сдавленным голосом спросила она и смахнула со щеки тёплую слезу.
— Все от глада мрем, — быстро заговорил паренёк, уловив, по-видимому, сочувствие в её словах. — Беда, беда! Рубища на чересах носим, на пепле спим… Тиун вельми хитёр: все дай да дай боярину! Мяса дай, мёда дай, гречихи дай! А что дать? Не токмо мяса, горстки гречихи нету! Беда, беда!
Таня обвела глазами хижину. Пусто в хижине. У стены голый помост, посредине холодный каменный очаг без дымохода. Пахнет в хижине задымлённым деревом, золой и давно не мытой одеждой. В маленькое оконце, затянутое бычьим пузырём, едва пробивались лучи солнца. Большой паук свил у оконца паутину и притаился под притолочиной, выжидая жертву.
— Как зовут тебя? — спросила Таня вздыхая.
Паренёк не ответил, должно быть, не понял вопроса.
— Встань, пожалуйста, с колен… Очень прошу…
Паренёк поднялся и, осмелев, открыл рот, чтобы сказать что-то, но в эту минуту за дверью прозвучал резкий мужской голос:
— Гордей!
Паренёк стремительно выскользнул за порог. Из сумрака хижины брат и сестра видели через открытую дверь, как к нему подошли два бородатых мужчины в синих кафтанах с бердышами в руках.
— Гордей, сын Микулы? — спросил один из бородатых.
— Так, — кивнул Гордей и поклонился.
— Отче твой Микула брал у боярина Путяты купу — одно гривно.
— О, тиун! Отче помер и мати померла… Нет у меня мяса и мёда, чтобы гривно стоили… нечем купу покрыть…
— Отче твой, — усмехнулся тиун, — ныне на перуновых лугах мёд пьёт, а купа его на твоей душе висит. До месяца сеченя должен ты был купу вернуть, а уж месяц цветень давно прошёл. По слову князя будешь ты отныне отрабатывать купу боярину Путяте. А надумаешь бежать хоть на полудень хоть на полуночь, все одно найдут тебя княжьи мечники, и будешь ты батогами бит.
— Так, — прошептал Гордей и снова поклонился.
— Ступай на дворище боярина Путяты, Гордей!
Тиун повернулся, чтобы уходить, но тут его взгляд скользнул в открытую дверь хижины.
— Что за отроки еси? — изумлённо воскликнул он, разглядывая необычную одежду Игоря и Тани. — Эка невидаль! Уж не варяги ли? Коли малые здесь, небось и большие близко… Давай-ка отведём их в детинец пред ясны очи князя Олега. Князь разберётся, что к чему.
И охраняемые тиунами с поднятыми бердышами Игорь и Таня отправились в новгородский кремль девятого века.
БОЛЬШАЯ ПАЛАТА
Сначала они шли берегом Волхова. Мутная река лениво плескалась о деревянный настил. Великие и малые лодии позванивали цепями, покачиваясь на волнах. Десятка два бородатых, но, как видно, молодых мужчин в холстяных рубахах ниже колен торопливо грузили на палубу большого судна бочки с мёдом и смолой и мешки с пенькой. Рослый купец в голубом кафтане зычно покрикивал на палубе:
— А ещё побыстрей, добры молодцы! Ныне плыть нам далече — аж за Русское море до самых греков!
Грузчики кряхтели и молча шлёпали босыми ногами по мокрому настилу. А неподалёку от настила, нисколько не боясь людей, сидели на воде два серых кулика. Резко пахло рекой, смолою и свежей пенькой.
От пристани дорога свернула на холм. Игорь и Таня шли впереди тиунов по кривой улочке мимо высоких и крепких тынов. Худая собака с поджатым хвостом неторопливо бежала им навстречу.
— Ату тя, пёс! — крикнул один из тиунов и пристукнул бердышем о землю.
Собака взвизгнула и исчезла в подворотне. Тиуны голосисто расхохотались. Чёрное море.
Два всадника с мечами у пояса обогнали их и с любопытством оглянулись на пленников. Но всадники, судя по всему, торопились, они взмахнули плетями, кони перешли на галоп и быстро скрылись за широко распахнутыми тяжёлыми воротами кремля.
У ворот скучающий стражник принял у тиунов пленников и повёл их в княжеский терем с бесчисленными клетями и подклетями. Видно, много потрудились умельцы новгородские, когда воздвигали над Волховом этот громадный дом из брёвен.
По скрипучим ступеням Игорь и Таня поднялись в Большую палату княжеского терема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12