А когда я вижу сверкающие кольца, браслеты и ожерелья на наших господах, я содрогаюсь от ужаса. Неужели они не чувствуют, что по их украшениям струится кровь черных нубийцев?
После долгого молчания тихо начал говорить другой раб.
— Ты счастливей меня, друг. Ты хоть помнишь время, когда был свободным… Ты видел свою родину, а я лишен даже этого. Мне не дано даже воспоминаний.
Мать моя — семитка родила меня уже здесь, в неволе, и я знаю о своем родном крае только из ее песен, которыми она меня усыпляла. Я никогда не видел лица своего отца… Он погиб, защищая мою мать во время нападения воинов фараона.
С восхода до заката солнца моя мать с сотнями других рабов рыла каналы. Если собрать в кучу всю землю, выброшенную ею, она, наверное, покрыла бы даже великую каменную гробницу фараона. Мать выбивалась из сил, чтобы не отставать от других… более сильных, чем она. Ее спина уже привыкла к ударам и, когда ее опоясывал бич надсмотрщика, мать только вздрагивала. Ее подгоняли угрозами, страшнее которых не знало ее сердце — отнять меня, продать в другой ном… Это было для нее страшнее самых зверских побоев.
Однажды на канал пришел сам номарх. Он был полным хозяином над всеми нами. Ведь мы принадлежали ному.
Страшась его недовольства, все работали, не переводя дыхания. Мать старалась не отставать от других, но была уже очень слаба. Внезапно из ее рта и носа хлынула кровь. Она упала, но и полумертвая искала меня взглядом. Забыв страх перед господином, я бросился к ней. Я обхватил руками ее голову. Звал, просил не оставлять меня. Номарх пинком ноги отшвырнул меня от трупа матери и велел своему помощнику взять меня к себе. Тот отдал меня на воспитание своим рабам. Они обращались со мной неплохо, но, конечно, не могли заменить мать. Я научился от них тому, что должен делать домашний раб: убрать цветами праздничный стол, ощипать и. выпотрошить гуся, вычистить до блеска бронзовую посуду. После этого господин подарил меня своей сестре в день ее свадьбы. И вот я здесь.
Раб умолк, но долго никто не произносил ни слова. Каждый, наверно, вспоминал свою жизнь, и вряд ли кто находил ее счастливой. В дальнем углу хижины кто-то запел тихим прерывающимся голосом:
Смерть стоит сегодня передо мною,
Как выздоровление перед больным…
Как пребывание под парусом в ветреную погоду,
Как запах лотоса, как путь, омытый дождем…
И все подхватили скорбный мотив и вместе допели песню:
Смерть стоит сегодня передо мною,
Как возвращение домой с похода…
Как желание увидеть свой дом
После многолетнего пребывания в плену…
Уткнувшись лицом в циновку, Вася тихо плакал.
В ОКРУЖЕНИИ БОГОВ
После завтрака, состоящего из сухой рыбы и плоских ячменных лепешек, пришел Пааам. Он критически осмотрел Васю и Валерика, чисто вымытых, в белых набедренных повязках и, видимо, остался доволен.
— Сейчас я поведу вас к главному жрецу, — сказал он, — а девочка останется в доме. Так приказал господин.
— Почему? — запротестовал Вася. — Пусть берут нас всех вместе.
— Раб не может иметь своих желаний, — строго сказал Пааам. — Женщина же — нечистое существо. Ее присутствие оскверняет храм. Даже наша царевна, когда она хочет принести жертву священному Пта, подвергается окуриванию, прежде чем получить доступ в храм пресветлого бога. Девочка нужна здесь. Во время праздничного пира акробатка, увеселяющая гостей, сломала себе спину. Вашу девочку будут учить, чтобы она могла занять место акробатки.
— Пропала наша Кюльжан, — вырвалось у Валерика.
— Но хоть проститься с ней мы можем? — после некоторой паузы спросил Вася.
Пааам кивнул головой и приказал рабыне, пробегавшей мимо, привести новую акробатку.
Через несколько минут пришла Кюльжан. Ее волосы были заплетены во множество мелких косичек, голову обвивала пестрая лента, надо лбом торчал цветок голубого лотоса. Одета она была в подобие короткой туники. У Васи сжалось сердце при виде печальных глаз подруги.
— Потерпи немного, — сказал он девочке. — Мы здесь долго не задержимся. Как только поймем их жизнь, так же заберем тебя. Можешь потерпеть?
Кюльжан молча кивнула головой, крепко пожала руки мальчикам и вернулась в дом.
Следуя за Пааамом к воротам, Вася на ходу погладил Дозора, высунувшегося им навстречу из своей конуры. Пес рванулся вслед за хозяином, но, задержанный цепью, горестно завыл.
— Похоже, что Дозору тоже здесь не слишком нравится, — заметил Валерик.
Следуя за своим провожатым, мальчики пришли к берегу Нила. Спокойно текли воды огромной реки. Дети сели в легкий тростниковый челнок, управляемый почти черным от загара мальчишкой, и направились к противоположному берегу. Масса рыбы, сверкая чешуей, играла в воде. Мелькнула синяя спина и показалась широко открытая, похожая на чемодан, пасть бегемота. Ловким ударом весла мальчик направил лодку мимо животного.
— Да тут есть и крокодилы, — стараясь говорить как можно спокойней, заметил Валерик.
Прямо к лодке, похожие на серые древесные стволы, направлялись чудовища. Лицо Пааама стало серьезным. Он взял весло из рук маленького лодочника и резким рывком повернул в сторону легкое суденышко.
— Бог Собк, — сказал он внушительно, показывая веслом на крокодила.
— Запомним на всякий случай и этого бога, — угрюмо сказал Валерику Вася. — А то опять можно попасть впросак. Будьте добры, — обратился он очень вежливо к Паааму, — скажите, какие еще у вас тут боги обитают?
Тот вернул лодочнику весло и торжественно начал:
— Велик солнечный бог Амон-Ра, — он дает жизнь всему живому…
— Ну, с солнцем, я думаю, у нас конфликтов не будет, — пробормотал Вася.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103