Дом строился с расчетом — как можно лучше изолировать его обитателей от внешнего мира.
В первой палате, в которую заглянул мальчик, были только мужчины. На каждой постели лежало по два и даже по три человека. Видимо, кровати кишели насекомыми, потому что то один, то другой, почесываясь, вдруг поднимался и начинал сонными глазами подозрительно осматривать свое ложе. На одной постели лежал громко стонущий больной, почему-то связанный веревками. Рядом сидел старик, похожий на скелет. Он сидел, качаясь из стороны в сторону, бережно поддерживая свою руку, до локтя обмотанную грязными тряпками. Детей здесь не было, и Вася перешел к следующему окну. За вставленной в него решеткой Вася увидел маленькую комнату совершенно без всякой мебели. На голом полу сидела женщина, она держала на коленях гребенка лет двух. Очевидно, это был карцер.
Следующее окно находилось в детской палате. В ней было около сорока мальчиков разного возраста, размещенных по четверо и даже по шестеро в одной постели.
Так Вася обошел все окна дома, но ни в одном не видел девочки, которая хотя бы приблизительно соответствовала данным ему приметам.
Возвращаясь к телеге мимо ряда больших собачьих конур, Вася приостановился. Из одной из них ему послышался человеческий стон. Звук повторился. После некоторого колебания мальчик отодвинул засов, на который была закрыта собачья будка, и невольно отшатнулся. На цепи сидела… женщина.
— Мальчик! Нет ли у тебя хоть корочки хлеба? — жалобно попросила она.
— Сейчас принесу, — растерянно ответил Вася и вспомнил, что сам еще с утра ничего не ел. Но он сбегал к телеге, вытащил из узелка один сэндвич и, вернувшись с ним к конуре, протянул женщине. Та с жадностью впилась зубами в черствый хлеб.
— За что вас сюда посадили? — спросил мальчик, подождав, пока заключенная утолила первые муки голода.
— Это вместо карцера, — ответила женщина. — В карцере уже места не хватает. Да наши благодетели, видно, решили, что и карцер для меня слишком слабое наказание. Слушай! Пока ты здесь, я полежу немного… В этой проклятой будке можно сидеть только скорчившись. У меня все тело болит…
И, наполовину высунувшись из конуры, бедняжка со вздохом наслаждения вытянулась во весь рост.
— Но что вы такое наделали? — продолжал допытываться Вася.
— Не выполнила дневной нормы, пот и все, — неохотно ответила женщина. — У меня вся кожа на пальцах слезла от щипки этого проклятого каната… В первый день, когда я не сделала столько, сколько задано, мне только не дали есть, а на второй посадили сюда. Да я не одна тут… В других конурах тоже есть «квартиранты»… Там трое или четверо мальчиков. Я хоть одетая, а их посадили совсем голыми. Они украли на кухне вареную говядину, предназначенную для обеда надзирателей. А раздели их, чтоб они не сбежали… Голый куда пойдет? Но уже и конур для нас не хватает. Одну маленькую девочку за то, что она все время плакала и звала свою маму, заперли в мертвецкую. Бедняжка там уже третий день!
— Девочку зовут Женни? — воскликнул Вася.
— Кажется, так… Я знаю, что ее мать за что-то отправили в сумасшедший дом.
— Нашел, — обрадовался Вася. — Скажите пожалуйста, где эта мертвецкая?
— Последний сарай во дворе. Если ты уже уходишь, то запри меня опять… Если эта ведьма — надзирательница догадается, что меня открывали, придется сидеть еще неделю…
Вася со стесненным сердцем выполнил просьбу женщины и побежал искать мертвецкую. Еще не доходя до нее, он услышал тихий детский жалобный плеч Не сомневаясь, что это Женни, он приник губами и щели сарая и назвал ребенка по имени. Плач затих. Видимо, девочка прислушивалась.
— Женни! Ответь мне, — позвал Вася вторично.
— Здесь крысы. Я боюсь! — услышал он в ответ, — я хочу к маме. — И девочка опять заплакала.
Дверь мертвецкой была заперта на замок. Во всяком случае, замок висел и, потрогав его, Вася убедился, что сломать его ему не под силу.
Ощупав сарай, мальчик обнаружил, что доски пригнаны неплотно и к тому же старые. Он не сомневался, что, если подложить под одну из них какой-нибудь рычаг и нажать на него покрепче, доска поддастся. В куче инструментов, лежавших у мертвецкой, он нашел могильный заступ и при его помощи кое-как отворотил доску в сторону.
— Иди ко мне, Женни, — ласково позвал он в темноту сарая. Девочка послушно подошла к широкой щели и легко, как мышонок, выскользнула из своего жуткого убежища.
Она действительно была очень худа. Светлые волосы Жената, видно, давно никто не причесывал, а большие голубые глаза, которые она доверчиво подняла на Васю, опухли от слез. Мальчик почувствовал страшную жалость к этому маленькому существу, к которому люди отнеслись с непонятной для него жестокостью. Но надо было действовать, а не заниматься переживаниями. Выйти из ворот и думать было нечего. Оставался один выход — через забор.
— Вот что, Женни, — сказал он девочке, — у меня есть молоко и хлеб. Покушай пока, ты ведь, наверно, голодна. А я пока сделаю дырку под стеной, и мы убежим к твоей маме. Договорились?
— До-го-во-ли-лись… — ответила малютка, еле-еле выговаривая трудное для нее слово. — Женни хочет молока и к маме.
Вася вручил ей узелок с пищей и принялся за работу. С полчаса он долбил твердую, как камень, землю и, наконец, с огорчением убедился, что эту работу ему не закончить и до рассвета. Вдруг ему в голову пришла блестящая мысль. Он сказал Женни, что сейчас вернется, и побежал к собачьим конурам, где, по словам женщины, сидели мальчики.
Их было четверо и действительно все они были совершенно голыми. Вася быстро ввел их «в курс дела» и попросил содействия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103