- Бить собираешься, а? - сказал он вызывающим тоном.
Артамонов что-то ответил, но я не расслышал.
- Ну на, бей! Все равно ты меня этим не сломишь... Ну, что ж ты не бьешь? Бей!
Артамонов бить редактора не стал. Он сгреб его и поставил головой в снег.
И тут... тут я понял, что должен делать. Сейчас Кирилл узнает, что такое настоящая дружба! Сейчас он поймет, над каким человеком издевался он в своей газете!
Я подбежал к Михаилу и остановился перед ним, быстро-быстро приговаривая:
- Чего ты лезешь, чего ты лезешь, чего ты дерешься?
Артамонов так же быстро ответил:
- А чего тебе надо, чего тебе надо, чего тебе надо?
- Ну-ну, петухи! - раздался над нами строгий голос.
Какой-то прохожий развел нас в стороны.
Тут мы увидели, что из школы выходят педагоги.
- Ладно, редактор, попадешься еще! - сказал Артамонов и убежал.
Я обернулся к Замятину. Шапка редактора лежала на тротуаре, голова его была облеплена снегом, но почему-то он все-таки имел довольный вид.
- Больно? - спросил я.
- Чепуха! Я к этому был готов, - ответил редактор, вытирая лицо. Нас этим не сломишь!.. А тебе - спасибо. Ты благородно поступил. Руку!
Мы крепко пожали друг другу руки. Я так был взволнован, что даже не мог говорить.
Редактор вытряхивал снег из-за воротника. Лицо его снова стало хмурым:
- Только вот что, Семен... Ты только не обижайся, но мы тебя опять запланировали.
Я молчал. Молчал и Кирилл.
- Понимаешь, дружба дружбой, а принцип принципом. Мы тебя запланировали на тему о шпаргалках.
Я плюнул в сторону, повернулся и пошел.
- Хочешь, я тебе по алгебре помогу? - каким-то жалобным голосом спросил редактор.
Я, конечно, даже не оглянулся.
24 ф е в р а л я.
Настроение паршивое. Сегодня подошел к Михаилу и сказал:
- Артамонов, я вчера был неправ. Теперь я пальцем о палец не ударю, если ты... Ну, в общем, ты понимаешь.
Артамонов опустил голову, подумал и вздохнул:
- Что в этом толку! Его поколотишь, а он только гордиться будет: мол, за принципы пострадал. Заметил? Он даже никому не пожаловался на вчерашнее!
25 ф е в р а л я. 6 ч а с о в 30 м и н у т.
Сережа Бодров ликвидировал двойку по русскому и химии. Теперь у него только одна: по алгебре.
Завтра снова выйдет "Крокодиленок", и снова я буду там висеть. Удивительно, как это у Замятина хватает изобретательности: пишет все об одном и том же да об одних и тех же, и каждый раз по-новому!
Только сейчас у меня явилась интересная мысль: "А что было бы с "Крокодиленком", если бы Артамонов, Бодров и я перестали получать двойки и заниматься болтовней на уроках? Где бы тогда редакторы нашли материал, чтобы выпускать газету? Ведь, кроме нас, в классе нет больше двоечников!"
Над этим стоит подумать.
6 ч а с о в 50 м и н у т.
Нет, это здорово! Представляю себе, какая будет у Кирки физиономия, когда он увидит, что материала для его газеты нет! Сейчас позвоню Артамонову.
7 ч а с о в 15 м и н у т.
Ура! План созрел! Артамонов две минуты хохотал по телефону. Сейчас побегу к Сережке Бодрову сообщить ему наш адский замысел.
26 ф е в р а л я.
Сегодня вышел новый номер "Крокодиленка". На нем вместо рисунка я увидел свой карандаш, исписанный формулами. Он был прикреплен к бумаге ниточками.
Под этим карандашом было написано:
"По самым скромным подсчетам, Сеня Ложечкин затратил на эту ювелирную работу не меньше трех часов.
Не лучше ли было бы затратить один час и честно выучить формулы?"
Ничего, Кирочка! Последний раз вы торжествуете. Вы и не знаете, какие тучи собираются на вашем горизонте. Вы и не знаете, что вчера вечером Артамонов целый час объяснял нам с Бодровым алгебру, а потом мы еще час гоняли его по географии. И вы пока еще не заметили, что Бодров, Артамонов и Ложечкин сидели сегодня на уроках, словно в рот воды набрав. Вы не заметили, что Артамонов на переменах никому не подставил ножку, никого не щелкнул по затылку. Ничего. Скоро заметите!
Оказывается, не так уж трудно молчать, если с тобой не заговаривают.
28 ф е в р а л я.
Вчера не писал в дневник: сидел над алгеброй. Все эти дни в классе мертвая тишина. Кира с Валеркой удивленно поглядывают на нас, мы молчим и ехидно улыбаемся.
Артамонова вызвала к доске географичка. Редактор и художник насторожились было и приготовили карандаши, надеясь получить материал для фельетона о плохом знании географии, но они просчитались: Артамонову поставили четверку.
Сегодня после уроков Кирилл с Валеркой не пошли в пионерскую комнату делать свою газету. Представляю себе, как они скучают!
29 ф е в р а л я.
"Крокодиленок" не вышел!!!
В коридоре уже не видно было толпы смеющихся ребят, и никто не качал редактора и художника!
Я ответил по алгебре на пятерку (интересный все-таки этот предмет!), а Бодров - на тройку.
Во время большой перемены безработные члены редколлегии слонялись по коридору с унылыми лицами, а мы с Артамоновым ходили следом за ними и подтрунивали:
- Уважаемые сверхталантливые редакторы! - говорил я. - Позвольте узнать, почему не выходит ваша великолепная сатирическая газета? Материала не хватает? Все хулиганы и лентяи забастовали? Ах, какое безобразие!
- Вы дайте объявление, - советовал Артамонов, - так, мол, и так. "Каждый желающий читать сатирическую газету должен хотя бы раз в месяц получить двойку и нарушить дисциплину".
- Вы установите премию для двоечников, - предлагал я. - Или платите по таксе: за двойку - по гривеннику, а за болтовню на уроке - по пятаку.
1 м а р т а.
Спешу записать сегодняшний день. Важные события!
После уроков в класс вошел Игорь и сказал:
- Внимание! Прошу не расходиться. Вчера вечером состоялось заседание совета дружины.
1 2 3 4 5