Заинтересованные возгласами участкового, остановились несколько прохожих. Поблизости торчали Демьян, Матильда, Шурик и Сема.
– Ну, пойдемте! – сказала Татьяна Егоровна и первой устремилась к домоуправлению.
Мария Даниловна говорила о делах с пожилым бухгалтером, сидевшим за другим столом, когда дверь распахнулась и послышалось суровое:
– Проходите!
Вошла скрюченная худенькая старушка, за ней пятеро ребят, за ними грузная пожилая брюнетка и, наконец, участковый.
– Приветствую! – сказал он угрюмо. – Детская комната у нас на замке: одна ногу сломала, другая – с воспалением легких. – Он, конечно, имел в виду двух сотрудниц детской комнаты.
– Присаживайтесь! – сказал бухгалтер, указывая на стулья возле стены.
Две бабушки сели, а участковый не сел.
– Так что мне приходится вот такими заниматься, – продолжал он и поставил бутылку перед управдомом на стол. – Значит, познакомьтесь: ваши новоселы. Купили это дело и угощаются. Из горлышка тянут. – Он посмотрел на Лешу и обратился к бабушкам: – Он давно у вас так?
Татьяна Егоровна встала, опираясь на палку. Она говорила громко, но голос ее слегка дрожал.
– Извините, товарищ, но по росту своему я не могу видеть ваших погон, не знаю звания.
– Старший лейтенант Сергеев.
– Так вот, товарищ старший лейтенант, хотите верьте мне, хотите нет, но никогда, никогда в жизни ничего подобного за нашим внуком не наблюдалось.
Выражение отчаяния, затравленности мелькнуло на лице у Леши, но никто из ребят этого не заметил, потому что каждый думал о себе. И никто из них также не заметил, что Тараскин вдруг засмеялся очень деланным смехом.
– Бабуся! Ну, я же не такой дурак, чтобы вам об этом докладывать!
– Леша! – с трудом выдохнула Евдокия Самсоновна. – Зачем. Ты говоришь. Про себя. Такое.
Леша, разозлившись на бабушек, которые так его подводят, почти закричал:
– А затем, что я врать не люблю, понятно?! Пусть я хулиган, пусть я какой угодно, но враньем никогда не занимался, сами знаете!
Татьяна Егоровна села. Бабушки переглянулись, поняли, что их внук, как говорится, работает на публику, и сообразили, что лучше не вмешиваться.
Участковый обратился к Феде:
– Значит, ты вино покупал?
– Ага.
– Давно этим занимаешься?
Федя покосился на сестру. Та пристально и строго смотрела на него, боясь, как бы он не ляпнул что-нибудь не то.
– С детства, – сказал он негромко, и Нюра успокоилась.
– Тоже, значит, не любит врать, – проворчал Иван Спиридонович и посмотрел на Марию Даниловну. – Вы составьте мне списочек всех этих... И доложите родителям, когда с работы придут.
– Сделаем! – Мария Даниловна придвинула к себе чистый лист бумаги. Память у нее была прекрасная, и она стала быстро писать, поочередно взглядывая на ребят. – Так, значит... Тараскин Леша – двадцать вторая квартира; Красилина Нюра и Красилин Федя – квартира пятьдесят семь; Закатова Оля – сто семьдесят первая квартира.
Может, потому, что Миша Огурцов стоял позади Ивана Спиридоновича, управляющая домом не заметила его и протянула список участковому.
– Пожалуйста, Иван Спиридонович!
Участковый тоже забыл про Мишу. Он повернулся к Оле и снова покраснел.
– Ну, а с тобой... у тебя кто дома есть?
– Я думаю, что дедушка дома, – спокойно ответила Оля. Она давно уже к этому приготовилась...
– Ну, так вот пойдем к твоему дедушке! Пойдем, пойдем! Всего доброго, граждане!
Уходя с участковым, Оля оглянулась на Тараскина. Тот смотрел на нее, но было ясно, что он думает не о ней, а о чем-то своем. Ей стало досадно, даже горько.
Миша стоял в растерянности. На него так никто и не обратил внимания, словно его тут и не было! С одной стороны, хорошо, что дома не будет скандала, но с другой стороны – все это как-то унизительно: что же, его и за человека не считают? Может, напомнить о себе управдому? Тоже как-то глупо...
– Ну, – сказала Татьяна Егоровна. – Нам, пожалуй, можно идти?
– Конечно, – вздохнула Мария Даниловна и добавила сочувственно: Беда с ними, с теперешними! Я со своей тоже горюшка хватаю.
Бабушки попрощались и ушли вместе с Лешей.
– Так чо? – спросила Нюра. – Нам тоже можно?
– Идите! Я с вашими сегодня поговорю.
На Мишу управдом так и не взглянула, и он тихонько вышел вслед за Красилиными. Во дворе Нюра и Федя остановились. Глядя, как Оля входит с участковым в свой подъезд, Нюра сказала тихо:
– Во, шалая!
В этот момент их обогнал Миша, и Нюра окликнула его:
– Эй!
Миша приостановился, обернулся.
– Почему же тебя не записали? Ты ведь вроде с нами был...
От обиды Миша так и вспыхнул.
– То есть как это "вроде"?! Вот тебе, кстати, рубль за твое вино! Он вернулся, сунул в руку Нюры бумажку и снова зашагал к подъезду через малышовую площадку.
Миша не плакал очень давно. В последний раз это было то ли во втором, то ли в третьем классе. Но сейчас он чувствовал, как у него першит в горле, как слезы щиплют глаза, слезы досады, слезы злости и на себя и на всех окружающих. Ну что у него за судьба бездарная! Неужели он действительно такое ничтожество, каким его, очевидно, считает Оля Закатова?! Ведь все, ну буквально каждый из тех, с кем он имел сегодня дело, как-то проявил себя, как-то отличился: Тараскин напал на Федора, Красилины купили вина, да еще притащили дядю Колю, и вот теперь Не Такую Как Все персонально повел домой участковый. А он? А его, Михаила Огурцова, управдом даже не соблаговолила занести в свой список, и эти Красилины еще не совсем уверены, был ли он вообще в их компании или нет.
Миша стиснул зубы, чтобы не всхлипнуть, и в этот момент от носка его ботинка отскочило что-то твердое и довольно тяжелое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62