Мальчишки знали, что Матильда – дочка управдома. Но не это вызывало их уважение к ней: в своей тельняшке и в брюках, расшитых розами, она производила на них впечатление существа из какого-то особенного мира.
– Аллоу-у-у! – послышалось в трубке.
"Думает, что какой-то мальчишка звонит", – догадалась Матильда. Юлька всегда тянула свое "аллоу-у-у" сильно в нос, если ждала звонка одного из поклонников.
– Юлька, узнаешь? – сказала Матильда лениво, словно делая одолжение Юльке.
Та сразу изменила тон.
– Ой! Хо-хо! Матильда! Чаошки! – закричала она. – Куда ты запропастилась? Неделю, как уехала, и ни...
Матильда перебила ее:
– Я тебе каждый день звонила, никто не подходил.
– Ага. Подстанция барахлит. Ну, как вы живете там, на окраине?
– Хоть на окраине, зато отдельная квартира.
– Так и у нас теперь отдельная квартира. А как у вас соседи? Ты какое-нибудь знакомство уже завела?
– Так... есть кое-кто, – уклончиво ответила Матильда, забыв, что решила говорить только правду.
– Матильда! А я знаешь кого закадрила? Самого Юрку Тузлукова!
– Туз-лу-ко-ва?
– Ага. Я сама не ожидала. То никакого внимания не обращал, а теперь, стоит мне выйти во двор, он свой футбол сразу бросает и к нам с девчонками через веревку прыгать... А только я уйду – он обратно за свой футбол. Девчонки это заметили и теперь мне прямо проходу не дают. Ничего себе кавалерчик! А?
Кавалерчик действительно был выдающийся: в свои двенадцать лет Юрка Тузлуков уже трижды побывал в детской комнате милиции. Ему это, конечно, чести не делало, и все же Матильда почувствовала некоторую зависть к Юльке, которой удалось привлечь внимание столь заметной личности.
Юлька сменила тему разговора.
– Ну, Матильда, когда новоселье праздновать будете?
– Погоди. Мы еще не устроились как следует.
– Ну, давайте устраивайтесь, и через недельку мы к вам в гости приедем. Ладно?
Матильда подумала и проговорила медленно, даже немножко грустно:
– Не знаю... Может, через недельку мне уехать придется.
– Уехать? – насторожилась Юлька. – Куда?
– В Крым.
– Ну, ты даешь! С мамой?
– Нет... С посторонними людьми.
– Как это с посторонними?
– Понимаешь, тут какая-то странная вещь получилась. Недалеко от нас кооперативный дом, где киношники живут... Ну, артисты всякие, режиссеры... И вот я вчера иду, а за мной черная "Волга" следует: то обгонит меня, то остановится, потом снова обгонит. Потом она остановилась, и из нее Тихонов вышел... Ну, знаешь, который Штирлица играет. Подходит ко мне и говорит: "Девочка, я давно уже за тобой наблюдаю, и мне кажется..."
– О-о-о-ой! – завыла Юлька. – Мати-и-и-льда! Ну, ты опять за свое?!
– Ну чего за свое? – недовольно сказала Матильда.
– За фантазии за свои. Ведь всем известно, как ты врешь классически!
Матильда поняла, что нарушила данную себе клятву, и ужаснулась, но Юлька заставила подругу тут же забыть про все. Она вдруг расхохоталась и закричала:
– Ой! Матильда! Я же вот что недавно узнала: ты, оказывается, никакая не Матильда, а Матрена! Да-да! Я нечаянно мамин разговор с тетей Глашей подслушала: это твой отец тебя так назвал в честь своей матушки. Твоя мама сопротивлялась, а он настоял. А потом, когда твои родители развелись, тебя мама на Матильду переделала по твоей просьбе. Но ведь по документам ты все равно Матрена, Мотька, одним словом. Ой, Матильда, сколько смеха было, когда я ребятам во дворе рассказала!.. Умрешь! Душевной тонкостью Юлька не отличалась, и ей казалось, что для Матильды все это так же смешно, как и для нее самой. Поэтому она вдруг оборвала смех и спросила как ни в чем не бывало: – Ну, что, Матильдочка, значит, мы с мамой к вам через недельку заглянем?
Матильда посопела в трубку.
– Нет, уж лучше я к тебе загляну, – процедила она.
– Ты заглянешь?
– Вот именно. Только да будет тебе известно, что я хоть и девчонка, но у меня очень хороший хук справа.
Тут стоявшие возле будки мальчишки переглянулись.
– Слышал? Хук справа! – тихо сказал Шурик.
Семка ничего не сказал. Он только приоткрыл рот и медленно кивнул.
– Что справа? – не поняла Юлька.
– Хук. Это боксерское выражение такое. И я на днях приду и врежу тебе как следует за твою Матрену.
Юлька помолчала, оторопев, но скоро пришла в себя.
– Хо-хо, Матильдочка! А у меня, да будет тебе известно, никаких хуков ни справа ни слева нет, но есть Юрка Тузлуков, и стоит мне ему мигнуть, он из тебя абстрактную скульптуру сделает.
– А у меня... а у меня... этот... – Матильда вспомнила первое попавшееся имя: – Леша Тараскин есть. Я только хвастаться не хотела... И ему не двенадцать лет, а все четырнадцать. И он не в какой-нибудь несчастной милиции сидел, а в настоящей колонии для несовершеннолетних. Ему ничего не стоит прихлопнуть твоего Юрку и тебя вместе с ним.
– Слышишь? В колонии! – снова шепнул Шура, а Семка опять приоткрыл рот и медленно кивнул.
– Хохошеньки! Матреночка! Ты опять за свои фантазии?! Мы вот с Юркой придем и посмотрим, что это за страшилище такое – твой Лешка.
– Приходи, приходи! Только у нас полный двор ребят, которые даже поотчаянней Тараскина.
– А эти откуда? Тоже из колонии?
– Не из колонии, а... В общем, узнаешь. Наш двор самым хулиганским считается, так что приходи!
– Приду, приду! Чао, Матреночка!
– Адьё!
Матильда вышла из будки, не заметив стоявших возле нее мальчишек. Теперь она уже не вспомнила о данной себе клятве.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В то время когда Матильда объявила Лешу Тараскина юным уголовником, побывавшим в колонии, о нем шел спор между Игорем Ивановичем и его тещей Антониной Егоровной. Квартира была приведена в полный порядок, две другие Лешины бабушки уехали к себе, а покоя в доме все еще не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62