Мол, она-то знает, что у него там, под рубахой, но ее такими вещами не удивишь.
Зураб отошел смущенный. Миша тоже отошел, стиснув зубы и сжимая кулаки, а Нюра сделала вид, что пропустила весь этот разговор мимо ушей, и спросила Матильду, как старожилку, что тут есть интересного в их районе, куда бы стоило прогуляться.
Матильда возликовала; Ей очень понравилась мысль, что она будет гидом, что она будет указывать старшим ребятам, куда идти, куда сворачивать да на что обратить внимание, и те будут слушаться ее. Она сказала, что их район находится на самом краю Москвы, что стоит пройти минут пятнадцать от дома, пересечь железную дорогу, и можно попасть в дремучий лес, который тянется на целых четыре километра и куда ходят даже по грибы и по ягоды. Услышав это, Нюра откровенно фыркнула, а Федя молча ухмыльнулся: по их представлениям, "дремучий лес" протяженностью в четыре километра был такой же нелепостью, как двухэтажный небоскреб.
Все согласились с Матильдой и двинулись в путь, запретив Шурику и Семке увязываться за ними: утомятся, начнут отставать и будут задерживать остальных.
Оля шагала рядом с Тараскиным. Леша отнюдь не был равнодушен к прекрасному полу. Начиная с третьего класса и кончая седьмым, он тайно влюблялся по нескольку раз за один учебный год. Будь у него сестра вроде Нюры, ему бы доставалось от нее даже больше, чем Феде. Если бы Тараскин только заметил, что такая красавица, как Оля, пусть даже с изуродованной психикой, обратила на него внимание, он, несомненно, был бы польщен и возможно, что в нем загорелось бы ответное чувство. Но сейчас Тараскин не был способен наблюдать за поведением других. Он слишком был озабочен собственным поведением, слишком был напряжен, боясь, как бы не ляпнуть какой-нибудь глупости, как бы не испортить взятую на себя роль. Миша Огурцов страдал от злости и обиды, видя, что его Не Такая Как Все из кожи лезет, чтобы обратить на себя внимание Тараскина, завести с ним разговор, а самому Тараскину все это было, как говорится, до фени.
– Между прочим, ты в какой школе учился? – спросила его Оля.
Этот невинный вопрос заставил Лешу съежиться и долго медлить с ответом.
"Гм! В какой школе учился! – копошилось у него в голове. – Но я ведь, как они думают, провел какое-то время в колонии. А что там: учатся или не учатся? Похоже, что учатся".
– В разных школах, – ответил он неопределенно.
– В спецшколе или в обыкновенной?
Оля задала этот вопрос просто так, лишь бы что-то спросить, и она имела в виду какую-нибудь математическую школу или школу с усиленным изучением иностранного языка, но Леша воспринял слово "спецшкола" лишь в определенном смысле.
– Везде побывал, – ответил он по-прежнему неопределенно.
– А с каким уклоном? – спросила Оля.
Ну что ей ответить?! Ведь глупо же сказать, что с уголовным уклоном. И Леша нашел, как увернуться от ответа:
– Знаешь... Не люблю я разговоры на такие темы. Давай, может, прекратим?!
– Извини, пожалуйста! – пробормотала Оля. Только тут до нее дошло, что Тараскин имел в виду совсем иную спецшколу, чем она, и ей стало неловко за свою назойливость.
Она помолчала немного и решила повести разговор так, чтобы Тараскин понял, наконец, кто перед ним.
– Тебе за вчерашнее сильно попало?
Леша хмыкнул и пожал плечами:
– Ничуть. Мои к этому давно привыкли.
Оля вздохнула:
– А мои предки никак не могут привыкнуть.
"Вот она и до предков докатилась", – с горечью подумал Миша. Сам он в разговоре с ребятами часто называл родителей предками, учительниц училками, не пренебрегал и другими жаргонными словечками, но он знал, что Не Такая Как Все никогда к жаргону не прибегает, предпочитает говорить своим языком. Но вот теперь, подлаживаясь к Тараскину, она, как видно, изменила самой себе. "Сейчас еще, может, скажет ему "Ты клёвый чувак" или что-нибудь вроде этого", – с каким-то даже злорадством думал Миша. Но Оля продолжала уже нормальным языком:
– Когда я в школе одного мальчишку покалечила, со мной дома дня три не разговаривали.
Оля надеялась, что Леша спросит ее, каким образом это произошло, и она расскажет ему, как бросила своего поклонника через спину на лестницу, но Леша тоже знал, как вести игру.
– Да? – только и сказал он, при этом с таким равнодушным видом, словно Оля сообщила ему, что вчера ходила в булочную за хлебом.
Однако Оля не сдавалась.
– Ты вообще самбо владеешь?
Леша опять замолк. Сказать, что он никогда не интересовался ни самбо, ни боксом, было сейчас невозможно, а сказать, что он владеет самбо, так эта психопатка с темной косой, чего доброго, захочет побороться шутки ради, устроить, что называется, товарищескую встречу, и тут уж не отделаешься фразой: "Я с девчонками не дерусь". Леша слишком долго молчал, и Оля решила, что он самбо не владеет.
– Хочешь научу?
Тараскин и тут вышел из положения.
– А зачем мне это? Я кое-что другое знаю.
– А что именно? Каратэ?
Леша с раздражением пожал плечами.
– Все-таки до чего ты любопытная какая-то, знаешь!.. Как тебе не надоест всякие вопросы задавать?!
И оскорбленная Не Такая Как Все надолго замолчала.
Пересекли железную дорогу рядом с пригородной платформой и углубились в лес. Собственно, это был уже не лес, а лесопарк. Здесь – по крайней мере, вначале – ребята шли не по лесным тропинкам, а по аккуратным аллейкам, где прогуливались бабушки и молодые мамы с детскими колясками, где на скамейках сидели пенсионеры, играя в шахматы или в шашки, и вообще было много народа, пришедшего сюда отдохнуть.
Нюру все это очень развеселило.
– Во, Федька, дремучий лес-то! – громко иронизировала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62