- Здравствуйте, - говорит, - мне полковник сказал, что вы согласились нам помочь.
- Всегда готов, - отвечаю. - Все, что в моих силах, сделаю, чтобы за Васильича и его семью отомстить.
- Правильно! - усмехается майор. - Отольются кошке мышкины слезки!.. Так вот, я сейчас велю Сизова сюда доставить, и мы между вами как бы очную ставку устроим. А потом я выйду на секунду, и вы передадите этому Сизову все, что надо.
И я вижу по нему, что он доволен собой как первоклашка после первой в жизни пятерки. Небось, скоренько соображаю, голову ломал, что бы такое придумать, чтоб "поестественней" оставить меня с Сизовым наедине на несколько секунд, радовался, когда про эту очную ставку придумал - словом, поднатужился, чтобы полковнику доказать, что они здесь тоже не лыком шиты, в этом городишке. Ну, вообще, он славный мужик, этот майор. По мне-то, все эти очные ставки и прочий антураж ни к чему, если б меня на несколько секунд к Сизову подпустили, то и нормально. Сами понимаете, будет у Сизова время соображать, что естественно, а что неестественно, да ещё при его-то мозгах, ему надо мне сообщение поскорей передать, и вся недолга.
Ну, ладно, надо ж майору потакнуть. Вот я и сижу, жду очной ставки с Сизовым. Вводят его конвойные, он на меня косится, и, похоже, расслабился малость.
Ну, майор все формальности исполняет, заносит в протокол имя, отчество и фамилию каждого, прочие данные, потом говорит.
- Значит, так. Нам надо уточнить несколько деталей. Свидетель, - это он, значит, ко мне. - Вы видели когда-нибудь подозреваемого?
- Разумеется, - говорю. - На рынке, в день происшествия, утром. Он с двумя своими братьями был. То есть, я потом узнал, что это его братья.
- А ещё когда-нибудь?
- Так вчера только, вот здесь. То есть, не в этом кабинете, а за решеткой.
- Вы о чем-нибудь разговаривали? Вчера, я имею в виду?
- Да нет, ни о чем. То есть, я ему сказал что-то вроде "Что ж ты натворил, сволочь этакая", так ведь это разговором не назовешь.
- А ещё когда-нибудь вы его встречали. Например, когда подъезжали к дому вместе с Пигаревым, на его машине? Он возле дома не мелькал?
- Нет, - говорю. - Я, конечно, мог и не заметить, но что я не видел его ни тогда, ни в каком другом случае, это точно.
- А вы, подозреваемый, что скажете? - поворачивается майор к Сизову. Подтверждаете вы слова свидетеля?
- Чего мне подтверждать или не подтверждать? - говорит Сизов. - Я ж его не помню, кроме как вчерашнего раза, когда он на меня глазел. Может, видел он меня на рынке, может нет - мне-то откуда знать? А что мы были там в то время и что с Пигаревым препирались - это я вам говорил, тут скрывать нечего.
- Но вы, вроде, говорили, что он должен был вас и около дома Пигарева заметить?
- Я надеялся, - отвечает Сизов, и на меня глазами зыркает.
- И что вы так хотите доказать свою вину в этом преступлении? разводит руками майор. - Может, чтоб от ответа за преступление покруче укрыться, а?
Да, я-то уже понял, что майор не так прост, и палец ему в рот не клади. До Сизова это только сейчас доходить начинает.
- Я сознался, потому что не хочу, чтобы мне тоже пулю в башку всадили, - отвечает он. - Чего тут непонятного?
- Ладно, - говорит майор, - распишитесь вот здесь и здесь.
Расписались мы с Сизовым, и, пока стояли рядом и расписывались, он мне крохотную бумажку сунуть в руку успел. Майор, как я понял, только сделал вид, будто ничего не заметил, потому что говорит мне:
- Все, вы свободны, можете идти.
Не видит необходимости, то есть, нас с Сизовым наедине оставлять значит, углядел, что сообщение мне уже передано.
- До свидания, - говорю. - Если ещё буду нужен, всегда готов.
И выхожу на улицу.
На улице разворачиваю записку и читаю:
"Шипову. Адвокат Задавако. Побыстрее."
Убрал я эту записочку поглубже, во внутренний карман пиджака, и на рынок направился.
На рынке жизнь кипит, и возле нашей палатки - палатки от Союза Ветеранов, то есть - в особенности. Все при деле. Я с ними душевно поздоровался и известил, что похороны на послезавтра назначены, так что пусть своих жен на квартиру присылают, все готовить начинать, и на послезавтра выходной в своей палатке объявят.
- Кстати, - спрашиваю, - что вы там мне сказывали насчет Букинского завода, будто там все разворовано?
- А что тут непонятного? - удивляется Палыч. - Разворовано, и все.
- Но ведь продукцию он выдает, и немалую, раз Букин с каждым днем богатеет. Значит, и станки остались, и оборудование. Так? А саму продукцию, я так понимаю, Букин никому воровать не позволит, потому что каждый метр шланга и каждая прокладка в кран-буксу, это ж в его карман доход. А свой карман он беречь должен, это ж живоглот, который на копейку себя обворовать не позволит!
- В том-то и дело, что ему приходится позволять, - говорит Лексеич. Раз людям зарплату не платят, значит, нужно сквозь пальцы смотреть, когда они приворовывают по маленькой и на барахолке торгуют. Иначе совсем от голодухи озвереют. А заодно все получаются круговой порукой повязаны. Вроде, чего ж работникам возмущаться, что директор ворует, раз они сами тянут всю продукцию, которая плохо лежит. А что директор крадет на миллион там, где простой работник - на грош, это, вроде, уже дело десятое.
- И получается, что ему выгодней разрешать приворовывать, чем зарплату платить, - добавляет Палыч. - Все равно людской труд дешевле получается.
- Тут ещё одно есть, - вмешивается в разговор третий их компаньон, которого, если я помню, Захарычем зовут. - Если вдруг ревизия какая нагрянет, или там налоговая инспекция, всегда можно двух-трех мелких воришек наобум схватить и на них все воровство списать - мол, ежедневно таскали по маленькой, вот и натаскали на миллионы, за несколько лет-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112