Тот, первый, работал быстро. Известковая пыль мелким дождем падала на плечи бога-проводника. Тоннель, уходивший вверх под углом сорок пять градусов, отзывался шумом работающих инструментов. Вскоре карлик исчез из виду. Он продвигался в темном тоннеле, делая выбоины справа и слева и вставляя в них бронзовые крюки, за которые могли цепляться другие. Ануна уселась на пол, прислонившись к стене, чтобы немного набраться сил. Ей ничего не оставалось делать, как ждать и надеяться, что еще не рассвело. От нервного напряжения и страха она уже давно потеряла ощущение времени. Заканчивающаяся ночь казалась ей одновременно и очень короткой, и нескончаемой, как это часто бывает в моменты большого нервного напряжения.Из трубы выпала веревка. Оставшиеся внизу пигмеи поспешно привязали к ней мешок с золотом. Сокровище для них было самым главным. Они не обращали никакого внимания на девушку и старика, пока все мешки не оказались наверху.Никогда еще Ануна так не нервничала. Она ощущала свою уязвимость, зависимость от гномов-акробатов. Как они поступят? Что наказал им Нетуб Ашра? Она думала о молодом человеке, о наслаждениях, получаемых в его объятиях, о сладострастии, которое столько раз испытывала, лежа на нем. Она тысячу раз повторила себе: «Я не влюблена в него, я его не люблю. Это всего лишь восхитительная игра…» Но страдания, испытываемые ею сейчас при мысли, что он мог ее предать, заставляли ее усомниться в этом.Мешки по одному исчезли в тоннеле. При подъеме они терлись о стенки прохода. Ануна предположила, что карлик прикреплял их к крюкам, а потом продолжал восхождение. Она удивлялась, как пигмеям удавалось сохранить столько энергии, чтобы выполнять непосильную для другого задачу. Когда все мешки были подняты, из трубы послышался зов. Оставшиеся карлики поднялись по веревке с поразительной ловкостью. Последний из них, прежде чем исчезнуть, дал понять Ануне, что она должна ждать их сигнала к подъему, потому что проход был таким узким, что в нем можно задохнуться, если оказаться там всем разом.«Они по крайней мере оставили веревку», — констатировала девушка, глядя на свисавший с потолка пеньковый канат.Они с Томаком сидели на гранитных плитах, окутанные мраком гробницы. «Я им больше не нужна, — твердила она себе. — Чего ради им поднимать меня… да достаточно ли я худа, чтобы пролезть в эту трубу?»— Они встретятся с Нетубом Ашрой, не правда ли? — вдруг пробормотал старик, уже часа два не раскрывавший рта.Ануна вздрогнула. Она никогда не произносила при нем имени главаря грабителей. Откуда старик его знает?— Как, ты его знаешь? — спросила она. Старик пожал плечами.— Ах, — вздохнул он, — я знаю больше, чем ты думаешь, потому что именно я организовал это ограбление.«Он бредит, — подумала девушка. — Не следует с ним спорить».— Да, — продолжил Томак. — Я придумал это ограбление, я только что вспомнил. План зародился в моей голове, когда я понял, что Анахотеп приказал своим убийцам убрать меня, как только он умрет. Он не хотел, чтобы я пережил его, для него это было невыносимо. Это оскорбляло его… Представь только: простой рыбак с Нила живет дольше фараона, двойником которого он был… Такого быть не может. Следовало разрезать нить моей жизни в тот момент, когда оборвется нить Анахотепа…Ануна подсела поближе. И тут она поняла, что слышит не старческий бред. О боги! К Томаку вернулась память, в этом не было никаких сомнений. Последствия отравления исчезали, и вместе с этим возвращались воспоминания. Значит, это он все затеял? С самого начала? Она засыпала его вопросами; ее громкий прерывающийся голос звучал в тишине гробницы, и эхо далеко разносилось по переплетениям коридоров.— Я давно подозревал, что приговорен, — говорил старик. — Я столько лет слушал излияния Анахотепа, что почти научился читать его мысли. Он считал себя хитрым, изворотливым, но на самом деле он был весь как на ладони… Все это время я разыгрывал из себя простачка, чтобы не пробудить в нем недоверия… Ведь дурачка нечего бояться… Я старался казаться глуповатым, чревоугодником и пьяницей, единственными радостями которого были гарем, хорошая еда и питье. Он ежедневно приходил ко мне поздно вечером, потому что в конечном счете был одинок, ненавидимый всеми, и ему не с кем было поговорить. Он садился, пил вино и произносил речь, словно обращаясь к собаке или дрессированной обезьянке.Томак замолчал, потому что у него пересохло в горле, и попросил воды. Ануна отдала ему все, что оставалось в бурдюке. Из-за песчаных ловушек все в последние часы много пили. Хорошо бы, чтобы их побыстрее вытащили из пирамиды, иначе они недолго протянут без воды.Томак покачивал головой, пытаясь собрать воедино отрывочные мысли. Хилый огонек освещал его изможденные черты, и он, как никогда, походил на мумию, сбежавшую из саркофага.— Как только я окончательно убедился, что он велит меня убить, я принял свои меры предосторожности, — продолжал бормотать Томак. — Здоровье мое было лучше, и я знал, что смогу прожить еще много лет… Но богатство меня избаловало, я уже не мог обходиться без той роскоши, к которой привык за три десятка лет. Я знал, что меня не удовлетворит скромное существование… Конечно, можно было бы убежать, захватив с собой кое-что…— Ты мог бы это сделать? — недоверчиво спросила Ануна.— Да, — ответил старик. — Это было легко… никто меня не стерег. Я мог бы выдать себя за Анахотепа и приказать носильщикам отнести меня подальше от дворца, а потом уйти украдкой, раствориться в толпе. Но что бы я мог взять с собой? По правде говоря, очень немного. Два или три слитка золота, горсть драгоценных камней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92