Сидел он недалеко от буфета, где школьники, не желавшие заказывать обед, тратили мамины деньги на булочки, конфеты и прочие радости жизни. Славка поднял глаза и увидел Кренделя, тот стоял у буфета с ромовой бабой — то ли купил, то ли отобрал у кого. Мишка тоже заметил Трушкина. Увидев, что Славка — один за столом, Крендель довольно ухмыльнулся и направился к нему. (Очень живо представилась Лехе эта «фирменная» Мишкина ухмылочка.) «Салют, дохлячок. Компот еще не трогал?..» — «Не-ет…» Бедняга Трушкин не успел опомниться, как Крендель схватил его стакан и отхлебнул по-царски.
— Нет, ты представляешь? — выдохнул Славка, до слез впечатленный своим рассказом.
—А ты бы взял этот компот и выплеснул остатки ему в рожу, — деловито заметил Леха.
Трушкин, вздыхая, признался, что подумал об этом, но не отважился… И Крендель спокойно сожрал свою ромовую бабу со Слав-киным компотом и удалился, а перед Труш-киным остался пустой стакан с двумя сливовыми косточками на дне, их выплюнул Мишка.
«Слабак, — крутилось в голове Лехи, — ох, настоящий слабак…»
— Он тут достал всех не только в школе, но и во дворе, — со вздохом подвел итог рассказчик. — Он и тебя достанет, увидишь.
— В каком это дворе? — спросил Леха.
— Как в каком? — раздраженно спросил Славка. — В твоем, в моем. В нашем! Ты разве не из пятнадцатого дома?
— Из пятнадцатого, — отвечал удивленный Леха.
— Ну вот, — кивнул Трушкин. — Тут половина школы из нашего двора… Анжелка, например, — из тринадцатого дома, а Крендель — из девятнадцатого.
Мишкин отец, рассказал Славка, неплохо зарабатывает, работая в прокуратуре (это Трушкин знал точно), и регулярно подкидывает сынку бабки. Крендель на них купил видак, но это было год назад, а недавно Мишка приобрел крутую стереосистему JBL, стал собирать лазерные диски и заделался металлистом, но не просто, а главарем местной металлической тусовки.
— Один из его дружков, кстати, сейчас рядом с ним сидит, — продолжал Славка. — Блэкмором зовут, тоже порядочная сволочь… Только не оглядывайся!
— Ха, Блэкмор, — прошептал Корольков. — «Правильней бы его Дроздом звать, — думал он, — потому как вихлястый он какой-то, так и кажется, что ноги у него коленками назад».
А еще Леха узнал, что Крендель втихаря приударяет за рыжеволосой Анжелкой Жмойдяк, только никому об этом не стоит говорить, потому что, во-первых, Мишка этого не любит, а во-вторых, все и так знают.
— На нее, рыжую, конечно, много кто смотрел, — здесь Трушкин на секунду принял мечтательный вид. — Но теперь все, йок.
— Как — йок?
Славка коротко, нервно рассмеялся.
— Теперь Крендель учится в нашем классе. Он этому быстро конец положит… Только смотри, Корольков, — внезапно забеспокоился Трушкин, — не сказани об этом вслух, не простит!
— Кто не простит?
— Мишка.
— Кому?
— Мне. И тебе тоже.
Корольков посидел-посидел, да и заявил вдруг:
— А плевать я хотел на Кренделя.
— Что? — округлил глаза Трушкин.
— Что слышал, — сказал Леха. — Я ему один раз фингал поставил и еще поставлю. Если полезет. — Леху снова понесло: — Подумаешь, крутой, видали мы таких… За рыжей ухлестывает. Еще неизвестно, может, эта рыжая за другим бегать станет.
— У нее годовалый бультерьер, она за ним бегает, — возразил Славка.
— Да я не о том, — сказал Леха. — Вот за тобой, например, она станет бегать. Или за мной.
— Обалдел ты совсем, Корольков… Ты серьезно?
— А что?
— Если так — тогда прощайся с жизнью, парень. — Славка с сожалением глянул на соседа своими черными блестящими глазами.
— Не хнычь, — уверенно сказал Леха, сжимая под партой кулаки. — Посмотрим еще, кто кого. Трухлявый он в середине, этот Крендель, его запросто сбросить можно… — Корольков неожиданно улыбнулся: — А хочешь, докажу?..
И тут же Леха одернул себя, подумал: что он такое говорит, зачем ему все это?
Кренделю вовсе не было так интересно, как Лехе и Трушкину, в первый день школьных занятий. С Блэкмором — не поговорить, тот лишь угодливо хихикает над всеми Мишкиными шуточками, даже тупыми. И рожи корчит, по его мнению, свирепые.
Вот придурок.
То ли дело, новичок и этот, Славка Трушкин, самый забитый дохляк в классе. Они веселились. Крендель сверлил раздраженным взглядом их затылки и думал: «Уже спелись, образовали компанию. Все трендят, трендят, и есть о чем… Или о ком?» Страшное подозрение шевельнулось в душе Кренделя, когда Моченый несколько раз посмотрел на Анжелку Жмойдяк. Мишка заерзал.
Скорее бы конец уроков… и маменькин сынок станет трупом.
Да и заморыша Трушкина, пожалуй, давно никто не трогал. Когда в последний раз колотиловку Славке устраивали? Не иначе, весной. Ба, все лето парень небитый ходил, да разве можно так?
Крендель наконец улыбнулся.
К середине пятого урока Мишка окончательно вышел из себя. Ему до ко ликов надоела эта «сладкая парочка». Моченому пора было кое о чем напомнить, решил Крендель, чтобы не так радовался.
— Бумага есть? — спросил он Дроздовского.
Блэкмор с готовностью протянул Мишке новую тетрадь по русской литературе, которую весь урок старательно украшал черепами и гитарами. Среди черепов виднелась надпись: «МЕТАЛЛ СУРОВ».
— И когда только успел? — Крендель вырвал из тетради двойной лист.
Мишка писал записку долго и старательно, он даже переделал ее разок — чтобы внушительней смотрелась.
Впереди за партой сидел пацан в вязаном свитере. Мишка толкнул его кулаком в спину и коротко приказал:
— А ну, передай новичку.
Леха развернул сложенный вчетверо листок бумаги:
«ЗА МНОЙ ДОЛЖОК МОЧОНЫЙ Я ТЕБЕ ОТДАМ СЕГОДНЯ».
Никаких знаков препинания.
Леха перечитал и задумчиво выделил запятыми слово «МОЧОНЫЙ», а потом исправил в этом слове О на Е.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52