В темноте я сбился с курса, потерял рюкзак. На рассвете вышел к реке. Опять видел волков. Сидел на уступе скалы. Отбивался камнями, обессилил. Двое суток полз сюда по льду… — Голубые глаза лихорадочно заблестели: — Спасать детишек надо. Вызывайте вертолёт. — От нервного перенапряжения Гарновского трясло.
— Я им приказывал не ходить…
— Знаем, на базе видели вашу записку.
Гарновский вытер глаза грязным кулаком.
— Вы были в Медвежьем зимовье?
— Группа Колесникова и сейчас там. По рации передали. А сюда из города военные обещали прислать вертолёт.
— Я тоже полечу. Я понимаете, я тут виноват! — Георгий Николаевич откачнулся назад и вдруг стал мелко биться о стенку головой, и заговорил странным шёпотом: — Я поеду… я… я… я… — Глаза у него закатились.
— Нельзя его пока тревожить, — сказал врач, — он в шоковом состоянии.
Но Георгий Николаевич открыл глаза и твёрдым голосом произнёс:
— С вертолёта просмотрите русло Серебрянки, могут выйти туда, я им говорил, что там два зимовья Бурмейстера.
— Посмотрим, — ответил парторг и вышел на улицу.
Светало. Луна заметно побледнела. Расплылись контуры гор. Деревья теперь не бросали на снег чёткой тени, а казались застывшими клубами морозного тумана. Иван Иванович вдруг увидел, что там, за рекой, из-за серых нагромождений гор вынырнула ещё одна луна. Медно-блестящая. Он остановился. И услышал звенящий от мороза свист пропеллера. Глухо донёсся рокот мощного мотора.
Лётчик, вероятно, заметил костры на снегу и разверзнул вертолёт. Круглый луч прожектора скользнул по посёлку. От реки полетели в тёмное небо сигнальные ракеты. Две зелёных и одна красная. «Луна» погасла. Голубым цветом засияла кабина. Вертолёт садился. Гул двигателя разбудил таёжный посёлок. Залаяли собаки. В домиках у реки засветились оконца.
Иван Иванович подошёл к вертолёту, когда винт делал последние обороты. Морозные струи ветра ударили в лицо. От сигнальных костров остались только чёрные пятна. Через огород по глубокому снегу бежали к вертолёту Додоев и Тимка Булахов. Щёлкнул замок. С неприятным стеклянным звоном открылась дверца. Сидоров выпрыгнул в снег и, не поздоровавшись, спросил:
— Что нового?
Иван Иванович доложил о Гарновском, о его путаном рассказе. Додоев всплеснул руками.
— Эта, как так, волки скушали Житуху? Она всегда уходила от них, хитрая лошадь была, Васька Жухов её учил. Мне шибко не верится.
Парторг повернулся к эвенку:
— Гарновский сказал, что ноги переломила передние.
И опять не поверил старый таёжник. Тимка с карабином и рацией за спиной стоял рядом и слушал внимательно. Сидоров поднял полу меховой куртки, вынул из кармана большие часы, нажал кнопку. Открылась одна крышка, потом другая.
— Гарновский, что-нибудь дельное предлагал?
— Сказал, что с Удаяна они могут выйти на Серебрянку.
Сидоров с досады топнул унтом.
— И дураку понятно.
Светало. Заалели вершины заснеженных гор. Лёгкий ветер погнал сухие, как песок, крупинки снега.
— Спасатели, — крикнул Сидоров, — садитесь!
Додоев забрался в вертолёт, а Тимка быстро стал ему подавать спасательное снаряжение. В вертолёт заскочил Сидоров, прошёл в кабину, сел рядом с лётчиком.
Вертолёт стремительно поднялся вверх и взял курс на розовый от солнца далёкий зубец Главного хребта. В десять часов утра вертолёт завис над центральными отрогами. Взять высоту основной гребёнки хребта ему стало не под силу. Лётчик Саша решил схитрить, он уменьшил высоту и повёл свою машину мягкими зигзагами, намереваясь обогнуть гребёнку по ущельям.
Додоев и Тимка Булахов рассматривали складки гор. Петляя, вертолёт продвинулся к истокам реки Серебрянки. Ослепительно засверкала заснеженная долина. Черным окоемом окружали её отвесные скалы. Конец долины сверху походил на клюв птицы. Там парила на морозе вода, выдавленная из ледяных трещин.
— Вижу костёр, — спокойно сообщил Тимка.
Лётчик сразу же опустил вертолёт к земле. Увидел чёрное пятно на снегу. Сидоров поднял бинокль к глазам: серые угли и несколько головешек. И следы, уходящие к пролому между скал, занесённые уже позёмкой.
— Надо на землю ступать, — сказал Додоев, — искать будем.
Приземлить вертолёт Саша не рискнул. Под снегом могли оказаться скалистые обломки, трещины или коряжины. Перекосит машину, винты шаркнут по снегу — и авария. Анатолий Васильевич вытащил из-под сиденья мешок с верёвочной лестницей. Открыл дверцу, закрепил верёвочные петли на специальных зацепках, ногой сбросил лестницу вниз. От ветра она заболталась, как хвост дракона. Первым спускался Тимка с рацией за спиной. Каждую ступеньку ловил в воздухе ногой. Почувствовав твёрдую землю, встал, руками натянул лестницу. Додоев мгновенно проскочил двадцать верёвочных ступенек и встал рядом с Тимкой, вслед за ним плюхнулись в снег рюкзак и лыжи.
— Действуйте, как договорились, — прокричал на прощание Сидоров.
Вертолёт набрал высоту, перескочил через отвесные скалы и пошёл по ущелью в сторону Медвежьего зимовья. Начальник экспедиции решил там взять поисковую группу Колесникова и облететь долину реки Миренги. Он предполагал, что Петька с Таней, если они ещё живые, могут выйти туда.
Следы от костра вывели Додоева и Тимку Булахова на лёд Серебрянки. И пропали. Тимка пошёл вниз по реке, осматривая заснеженные бугры. В одном месте ему показалось, что под снегом лежит человек. Тимка скинул с плеч рацию, положил на лёд карабин. Раскидывая снег, он со страхом ожидал, что сейчас увидит… Облегчённо вздохнул — коряжина, застывшая во льду.
— Эге-гей, Тим-ка! — позвал из распадка Додоев. — Крик вспугнул стайку синиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64