Жизнь свою он провёл в вечных скитаниях. И счастьем считал костёр и кружку крепкого чая. Много раз подкрадывалась к нему смерть. И всегда его спасали опыт, мужество и хладнокровие. Житейскую мудрость суровой тайги эвенк впитал с молоком матери. И сейчас, греясь у скудного костра, он с мельчайшими подробностями мог рассказать, как погибла Житуха: «Гарновский ехал на лошади. Увидел стаю, волков. Испугался. Думал, что звери бросятся его преследовать. Застрелил Житуху. Оставил им на съедение. Рассчитал: пока волки будут жрать лошадь, он успеет скрыться. И побежал. А волки к лошади и не думали подходить. Они заняты были своей свадьбой. В панике Гарновский забыл о Петьке и Тане. Страх, животный страх за свою шкуру погнал его домой».
На вытоптанной зверями площадке Тимка увидел пуговицу. Чёрную с четырьмя дырочками.
— Петькина, однако, пуговица, — сказал Додоев, у Тани были деревянные. Они, Тимка, были здесь, надо посмотреть вокруг, — и он покосился на заснеженную кучу бурелома.
Начинался рассвет. Окутанная дымкой проявилась в небе вершина хребта. В ложбине закаркала ворона. Спросонья она кричала хрипло. И так же хрипло ей ответили со скального склона. Додоев заволновался. Посматривая на кучу бурелома, он молил на своём языке всех эвенкийских богов-бурханов быстрее поднять солнце. Светлело. Стало заметно, что несколько дней назад под кучу кто-то лазил. Тимка встал на колени и, щуря глаза, пытался увидеть, что там, под заснеженным холмом. Темно. Пеньки с шапками снега, бугорки и камни сливались в серую массу.
Узкий луч солнца ударил по гольцам Главного хребта. Сумерки уползли в тёмные ельники. Ожила тайга: затюкал дятел, засвистели синицы. Вокруг останков лошади стали видны следы соболей, колонка, лисицы.
Додоев разбросал снег перед кучей, заглянул внутрь. В темноте что-то увидел: «Тряпка, что ли?» Тимка сразу плюхнулся на живот и залез под завал. Плечами растолкал сухие валежины, протолкнулся вперёд. Груда снега обвалилась ему на спину, но Тимка успел схватить твёрдую тряпку.
Додоев вытащил Тимку за ноги. И узнал находку — Петькина полевая сумка. Они быстро осмотрели содержимое: камушки, образцы пород и складная карта хребта. На шестом квадрате был поставлен восклицательный знак.
Сбросили куртки, стали растаскивать завал. И увидели логово. Вероятней всего, это была брошенная медвежья берлога. Земля сухая. Белые шерстинки от Таниной шапки. Кучка бересты, сломанная спичка с обтёртой головкой. И нож — с берестяной ручкой, который Додоев во время наводнения подарил Тане. Под корягой обнаружили аккуратную пирамидку камней. Додоев развалил её и вытащил свёрточек. В голубом Танином шарфике были завёрнуты комсомольские билеты. На страничках комсомольского билета Таня писала последнюю свою записку. «Обморозились. Сильно заболел Петька. Костёр развести не смогла. Гарновский негодяй. Наверное, погибнем. Передаю тайну государственной важности. Обнаружили третий вариант. Проверьте стенку хребта на участке шесть. Прощайте все. Прощай Родина».
Тут же у костра, мгновенно настроив рацию, Тимка вышел в эфир:
— Я — Норд. Я — Норд. Всем поисковым группам. Обнаружена последняя стоянка в квадрате 19 по карте номер три.
В эфир Тимка прочитал текст. О Гарновском умолчал. И о третьем варианте открыто говорить побоялся. Спокойный голос с Центральной приказал:
— Доложите ваши предположения.
Тимка перевёл передатчик на максимальную громкость. Стрелка, показывающая расход электроэнергии, прильнула к красной точке.
— Я — Норд. Слушайте. Если они могли ещё передвигаться, то пошли по левой террасе хребта. Додоев говорит, что другого пути отсюда нет. Терраса идёт к реке Миренге. Там они могли бы выйти на тропу охотников.
Ещё раз осмотрите с вертолёта левый приток Миренги. Мы с Додоевым сейчас идём к террасе. Там заночуем, а утром спустимся к левому притоку Миренги. Как поняли? Приём.
— Я — Центральная. План одобряем.
Получив Тимкину радиограмму, Сидоров тут же связался по радио с военным» и вторично напомнил о своей просьбе. Выслать двухвинтовой военный вертолёт, который мог бы без дополнительной заправки добраться до Миренги, облететь реку и вернуться без посадки обратно.
Военные ответили, что такой вертолёт уже на подходе к Шалаганову. Штаб экспедиции пришёл в движение. Приготовили тюки с тёплой одеждой, пищу, бинокли. Оставив разгуливающего по больнице Гарновского, пришёл врач с двумя медицинскими сундучками. Для поиска в непролазных местах приготовили собаку Линду.
В полдень над посёлком Шалагановым повисла в воздухе зелёная громадина, похожая на вагон. От гула газотурбинных двигателей тряслись дома, сползал снег с крутых крыш. Вертолёт садиться не стал. По громкоговорителю командир попросил поисково-спасательную команду подняться на плоскую крышу старой деревянной башни. Приняв людей на борт, могучая машина поднялась высоко в морозное небо, превратилась в зелёную точку и взяла прямой курс на Миренгу.
В пятидесяти километрах от Шалаганова командир вертолёта заметил собачью упряжку. На лёгких нартах сидел один человек. Он услышал гул двигателей, поднял голову и остановил собак, потом вскочил на ноги, махая руками.
— Санька Бурмейстер, — произнёс Колёсников, — соболей добывать едет.
Бурмейстер увидел, что вертолёт уходит, сорвал с головы заиндевелую шапку, плавно описав ею дугу, положил на лёд, поднял в воздух и снова положил — и так проделал раз десять. Потом погрозил кулаком уходящему вертолёту.
— Пьяный, что ли? — Сказали из кабины. — Вроде садиться приказывал.
Геологи промолчали. Мысленно они были за сотни километров отсюда, там, где Тимка Булахов и эвенк Додоев искали давно пропавших Петьку и Таню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64