— Вячеслав Валентинович подошёл к комоду, выдвинул маленький ящичек, достал тряпичный свёрток: — Нате, смотрите!
В тряпках был завернут новый морской бинокль. Такую ценность ребята видели, впервые.
— А чей он?
— Читайте, там написано.
Снизу на шарнире ребята прочли надпись, выполненную крохотными буквами: «От геологоуправления Тимофею Булахову за проявленное мужество при поиске пропавшей группы». На какое-то мгновение Тимка лишился дара речи. Бинокль он положил на подушку и уставился на него не мигая.
— Чёрт возьми, — сказал нарочно сонным голосом Колёсников, — чуть не забыл. — Он опять подошёл к комоду, выдвинул со скрипом нижний длинный ящик и вытащил оттуда новенькие тонкоствольные ружья. Две штуки. Затворы и магазины сверкали маслом. Подал Тане и Петьке. — Патроны триста штук в комоде.
Ружья были пятизарядные, тридцать второго калибра. На гребне затвора надписи: «За героизм при исполнении служебных обязанностей. От Северного райкома комсомола».
В старом купеческом особняке Колёсников прожил два дня. Он сводил ребят в техникум, познакомил с директором. Тот посадил Таню в мягкое кресло, а Петьку с Тимкой на диван. И каждого расспросил о жизни, о здоровье.
— А когда им приходить на занятия? — спросил Колёсников.
— Через три дня к девяти часам утра, аудитория номер восемнадцать. Кстати, у меня уже узнавали по телефону, когда нашим юным друзьям приходить.
У Колесникова дёрнулась бровь.
— Интересно, кто узнавал?
Директор показал на телефон:
— Человек не назвался, но я его узнал по голосу. Георгий Николаевич Гарновский. Разговорились мы с ним. Пожаловался он на здоровье. На курорт собрался ехать. Да вот, говорит, о детишках беспокоюсь.
Колёсников попросил ребят подождать его в коридоре. Из кабинета директора он вышел немножко расстроенным.
— Вот позвонил в геологоуправление, и мне приказали срочно, не медля ни минуты, выехать в экспедицию, на буровую, и машину за мной прислали. — Прощаясь, Колёсников опять предупредил ребят: — По городу бесцельно не шляться.
Вечером ребята сидели на полу у тёплой печи и разрабатывали план секретной операции. Электрический свет на всякий случай не зажигали. Отель лежал рядом и прислушивался к знакомым звукам старого особняка.
На улице начиналась пурга. У реки на столбе закачался в снежинках фонарь. На первом этаже заскрипели перекошенные ставни. В нежилых помещениях загудел холодный ветер.
— Тимка, ты Гарновского видел?
— Ни разу.
— Тебе надо завтра к нему зайти и спросить любую ерунду. Например, ты ищешь свою бабушку, а точный адрес забыл. А когда проникнешь в квартиру, постарайся не задержаться. Погреться попросись. И внимательно все осматривай,
— А как я его узнаю?
— Он левую ногу отставляет в сторону, — напомнила Таня, — и за любую мелочь говорит: покорно благодарю,
Ложку ему подашь — покорно благодарю, хлеба нарежешь — покорно благодарю. Скажешь, что погода завтра будет хорошая — покорно благодарю.
Петька достал из рюкзака записку Гарновского.
«…Умоляю простить меня и жду вас. Мой городской адрес: улица Марата, 25, квартира 42 (звонить два, раза). С глубоким уважением к вашему мужеству, — Гарновский».
Рано утром ребята вышли на поиски Гарновского. Улицы были ещё пусты, но окна домов светились. Возле исторического музея старик-метельщик убирал снег. У него Таня и спросила, где находится улица Марата?
— А нумер какой?
— Двадцать пять.
— О-о, дом спецов. Второй за углом. Ворота железные.
Таня поспешила к трамвайным рельсам, покосившись, заметила: Петька с Тимкой двигались за ней по противоположной стороне улицы. Петьку не узнать: лицо по самые глаза он закрыл шарфом, глубоко нахлобучил шапку и поднял воротник.
У крыльца фотосалона Таня остановилась. Подала Тимке условный знак. Он перебежал к ней. Таня, рассматривая рекламную фотовитрину, шёпотом объяснила Тимке, куда идти.
Завыла сирена. Автомобили сразу затормозили и, освобождая дорогу, прижались к тротуару. Тревожный звук раздался совсем рядом, Петька с Таней оглянулись. В их сторону мчалась длинная легковая машина. Красный крест на боковой фаре беспрерывно мигал.
Оставшись один, Тимка не торопясь вышел на улицу Марата, на секунду, замер, увидев эмалированную табличку с цифрой двадцать пять, и уверенно двинулся к железным воротам.
Таня с Петькой остановились у огромной фанерной афиши. Долго её изучали, словно советуясь, идти на этот фильм или нет. И вдруг увидели Гарновского, быстро заскочили за другую сторону фанерного щита.
Гарновский стоял возле тополя. Воротник поднят, шапка надвинута на глаза. Тимки нигде не было. Прошла группа милиционеров, но Гарновский не обратил на них никакого внимания. Толстый портфель он прижал коленкой к тополю, снял кожаные чёрные перчатки и стал развязывать на шапке тесёмки. Волосы у него были подстрижены, небольшие бакенбарды подрезаны наискось. Справившись с тесёмками, он чинно надел шапку, как бы невзначай оглянулся по сторонам и пошёл… к рекламной афише.
Петька с Таней затаились. Хруста снега не услышали, потому что на повороте заскрежетали колеса трамвая. Петька выглянул из-под афиши. Ни трамвая, ни Гарновского. Рядом с ребятами появился Тимка, он вырос словно из-под земли.
— Пойдёмте, его сегодня до обеда не будет.
— Ты с ним разговаривал?
— Нет. Я слышал. Он попросил в киоске журнал «Огонёк». Мне, говорит, последних бы пять номеров. В экспедиции, мол, был — прозевал. А старик ему ответил, заходите, мол, после обеда. Ну, он и запрыгнул в трамвай.
— А ты номер квартиры проверил?
— Конечно. Я заходил, когда он в подъезде открывал почтовый ящик, спиной был ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64