Через окошко увидел Федора Ивановича, он рисовал цветными карандашами.
На корме залаяла собачонка. Прыгать на лёд она побоялась, бегала вдоль борта и звонко лаяла. Показалась голова Федора Ивановича.
— Эй, кто там?
— Я, Петька Жмыхин, пустите переночевать, Федор Иванович, больше мне негде.
Старый капитан бухнулся через борт, схватил Петьку в охапку и вместе с чемоданом занёс по трапу на палубу.
— А где Таня? Живая?
— Живая, здесь в городе. Мы на курсах учимся.
Спустились в каюту. Все так же, как раньше. Чистота. Большой пузатый фонарь на потолке. Старое ружьё в углу. На столе школьная контурная карта. Тепло.
От волнения Федор Иванович не знал, что и говорить.
— Карту вот закрашиваю. Любке завтра сдавать её. Болела Любка. Я здесь сторожем на зиму устроился. А где вы живёте?
— В городе. Понимаешь, Петька, кто-то спалил наш дом на Байкале, Там у меня хранились старинные карты-лоции всех сибирских рек, так вот выкрали карты, а дом сожгли. В нашей экспедиции, я скажу по секрету…
Послышался собачий лай. Петька вскочил:
— Наверное, друг меня ищет, Тимка Булахов, его охранник задержал за то, что мы по путям бежали.
— Какой охранник? Булахова я знаю. На радиста учился.
Гулко загудела от тяжёлых шагов промороженная палуба. Открылась дверца, и на лестнице показался… охранник. Загудел басом прямо с лестницы:
— Федор, я здесь парня поймал. Разговорился с ним, он, оказывается, тебя знает. Назвался Булаховым. Толковый парень, селектор мне чинит.
Федор Иванович пропустил бороду через кулак:
— Отпусти его, Ганя. Пусть идёт сюда. Наши они, из экспедиции.
Охранник виновато посмотрел на своего друга:
— Ты, Федор, извини, что задержал, но нашу смену предупредили: сегодня быть особо бдительными.
— А пока ты здесь, Ганя, нарушители там шастают по перрону.
Охранник занервничал, торопливо поднялся на палубу.
— Петька, а почему ты с чемоданом, — спросил Федор Иванович.
— Хочу вместе с Тимкой съездить к его родственникам в Тунку.
Обмана старый капитан не заподозрил.
— Билеты-то у вас есть? Первый пассажирский утром идёт, в одиннадцать сорок.
— А на Большереченск — Катушевск разве нельзя?
— Не посадят Петька — «экспресс». — Он посмотрел в тёмное окно. — В общем, я сейчас с Ганей договорюсь.
Тут ехать недалеко, у проводника в закуточке посидите,
Пища с собой есть?
— Спасибо, Федор Иванович, есть.
В маленькой каютке резко зазвенел телефон. От неожиданности Петька вскочил с табуретки. Федор Иванович не спеша прошёл за переборку, поднял трубку.
— Вахта номер два слушает. Обстановка нормальная, не спим. — Федор Иванович положил трубку. — Начальник нашей ведомственной охраны проверяет.
— По этому телефону можно в город звонить?
— Звони, если надо, а я пойду объект обойду.
Петька набрал номер и сразу услышал Танин тревожный голос:
— Слушаю, это ты, Петька?
— Почему не спишь?
— Кто-то ко мне ломился через замурованную дверь, И звал тебя! Я выпустила собаку и сразу двери на все крючки. А тот, кто ломился, назвал собаку по имени «Отель, Отель, нельзя», и она перестала нападать. Я, Петька, выстрелила в потолок из нового ружья. За стенкой закричали: «Петька, ты с ума сошёл, Таню с Тимкой разбудишь!» И побежал тот человек. Я его видела.
— Не Гарновский?
— По-моему, не он, больше на Жухова походит.
— А сейчас что — нибудь подозрительное слышишь?
— Второй час уже ничего не слышу. Собака только под дверями сопит.
— При первом же подозрительном шорохе стреляй и звони в милицию,
— Знаю! Как у вас дела?
— Пока хорошо.
Таня положила трубку.
Заскрипел снег. В клубах морозного воздуха появились Федор Иванович, Тимка и старик охранник.
— Вот твой друг. Золотые у него руки. Федор мне рассказывал, что вам надо в Тунку к тётушке. Я вам помогу, потому что исправить селектор мне никто не мог. А без него хуже, чем без телефона на моей-то службе.
Охранник пришёл за час до отправки поезда. Прямо сверху загудел:
— Быстро, пока контролёры не собрались да посадку не объявили.
Вышли на улицу. Мороз сразу обжёг щеки. Луны не было. Но и рассвет не наступал. В темноте вышли к калитке. На столбах слабо поблёскивали фонари, засыпанные игольчатым куржаком. Подъездные пути были битком забиты грузовыми поездами. Чуть ближе к берегу маленький паровоз расформировывал состав. Цистерны отталкивал к складу, а платформы с коксом тащил в тупик. Светились большие окна экспресса Большереченск — Катушевск. Паровоз был уже подогнан и попыхивал паром.
Старик Ганя провёл ребят вдоль товарняка:
— Проскакивайте под цистернами и ждите возле моей будки.
По громкоговорителю предупредили, что через десять минут начнётся посадка в поезд экспресс.
— Смотри, Тимка, Гарновский.
Через решётчатый забор они видели, как из такси вышел Шурка Подметкин и вытащил чёрный с никелированными уголками чемодан. Гарновский стоял под уличным фонарём. Он был в чёрной шляпе, тёмном клетчатом пальто и в очках. В левой руке трость, поблёскивающая бронзовой инкрустацией. Правая рука в кармане.
— У него там пистолет, — прошептал Петька.
Гарновский увидел Шурку, незаметно, будто поправляя шляпу, указал ему на перрон, сам подошёл к газетному киоску и вступил в разговор с шофёром, разгружающим пачки газет. Но за Шуркой следил, пока тот не зашёл в здание вокзала.
— Быстро за мной — раздался голос старика Гани.
— В четвёртом вагоне будете ехать у кондуктора в каптёрке. Ваш чемодан уже там.
Под прикрытием товарного состава они проскочили к вагону. Старик Ганя вытащил из кармана специальный железнодорожный ключ, согнутый, как пистолет. Одним движением открыл дверь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64