Не бойтесь.
А сам полез на глыбу наблюдать за башней. Он лёг на живот. Рядом положил лук и стрелы.
Петьку мучил вопрос:
«Почему бандит не налетел на них? Он идёт в Жаргино, это ясно. Но зачем ему свидетели. Тимка, Таня, Шурка, он — Петька? Зачем? Рассчитывает, наверно, расправиться с ними в Жаргино, а дальше — идти с Костоедовым».
Петька злорадно усмехнулся. «Попрыгаешь ты, гад, когда узнаешь, что старичок-то сдох».
Петька поднял голову — в окне башни мерцал огонёк.
«Зажигалку, видимо, зажёг, — подумал Петька, — немецкую, „вечную“.
Луна по горизонту обошла карьер, и теперь светила из-за Петькиной спины, прямо в оконца деревянной башни. Можно было различить балкон и закрытую дверь. Петька посмотрел вправо на чёрную скалу и от неожиданности привстал. Там, на противоположной стороне, по старой дороге шагал бандит. Это был он. Но как он вышел из башни, когда дверь за всю ночь ни разу не открывалась?
У поворота бандит остановился, постоял как будто в нерешительности и пошёл в гору, уже не оглядываясь.
Небо стало светлеть. Петька поднялся. Взял стрелы и лук, спрыгнул на землю, ногами осыпал камушки:
— Вставайте, Вислоухий ушёл.
Все вскочили, как по команде. Куда ушёл?
— Через гору перевалил.
— Куда же он попёрся?
— Черт его знает.
— Давайте сматываться подобру-поздорову, — быстро проговорил Шурка, — Я сон плохой видел.
— Причём тут твой сон, просто Вислоухий может вернуться. Здесь он других диверсантов, я думаю, ожидает. Капитан Платонов говорил же, что с самолёта могут сбросить.
Похватали вещи и почти бегом поспешили за Петькой.
Карьер остался позади, когда ребята, увидели каменистый склон, покрытый яркими пятнышками. Подошли. Это были бабочки. Тысячи ярких бабочек. Крылья у них блестели, словно покрытые красным лаком. Таня хотела взять одну, но вдруг отдёрнула руку. На спине у бабочки был рисунок — человеческий череп с костями.
— Не трогай их! Беда будет! — сказал Шурка:— Помнишь, Тимка, сколько их принесло на Байкал. А на второй день войну объявили.
Но Таня осмелилась и схватила за крылья самую большую. И только оторвала её от камня, бабочка задвигала цепкими лапками и запищала противно, как крыса, Таня отдёрнула руку:
— Фу, какая гадость! — Таня поплевала на пальцы и обтёрла их о траву.
Сразу за голым холмом оказалась широкая тропа, местами заросшая колючим кустарником. Название кустарника Тимка не знал, потому что видел впервые.
— Смотрите! — Шурка указал рукой на обочину.
В золотистой песчаной пыли отпечатались следы человека.
— Вислоухий! Теперь надо смотреть в оба!
Тропа вывела ребят на дорогу. Петька вынул компас, сверился. Дорога шла точно на юг. И если эта была та самая, о которой говорил дед Игнат, то, значит, где-то недалеко находилась брошенная деревня Жаргино. Заволновались ребята. Перешли на шёпот.
Горы расступились. Дохнуло горячей степью. То и дело дорогу перебегали толстые суслики.
«С голодухи здесь не загнёшься», — подумал Шурка.
Как могильная тумба, стоял на дороге чёрный столбик. С четырех сторон были выбиты на нём двуглавые орлы. Немного ниже виднелись ржавые петли. В траве Тимка заметил чугунную плиту. Вечером подняли её, перевернули. Очистили от грязи и прочитали витиеватые буквы: «Жаргино — три версты».
Шурка бросил мешок на землю и вокруг столба отбил такую чечётку, что куски щебня летели во все стороны.
— Ну, слава богу, теперь до золотишка рукой подать.
Тимка три раза прочитал вслух:
— Жаргино, Жаргино, Жаргино, — заулыбался, растягивая рот до ушей.
Петька погладил каждую букву рукой, словно они были живые и сказал:
— Наконец-то добрались и до Гаусса доберёмся, лишь бы от Вислоухого избавиться.
— Мальчишки, здесь место открытое, как бы он не заметил нас.
Плиту опять перевернули, положили на место и пошли теперь по кустам, поглядывая на дорогу.
Если судить по следам, бандит тоже торопился. Он делал гигантские шаги и нигде не останавливался. Но ребята все равно были осторожными. Они боялись засады. Вислоухий мог притаиться за любым камнем и вылететь вдруг с кинжалом в руке.
ГЛАВА 14
На бугорке, возле дороги, ребята увидели маленькую избушку. Она была срублена из толстых брёвен. Земляная крыша поросла травой и кустами. Трубы не было. И окон тоже. Здесь Вислоухий мог устроить засаду.
— Ложись! — скомандовал Петька, а сам, раскрыв нож, согнувшись, побежал к избушке.
Тимканей, кусок чугунной плиты.
Петька как будто к чему-то прислушался и залез на избушку, сел там в траве и, приставив ладонь к глазам, стал смотреть вдоль дороги. Оглянулся на ребят, махнул рукой и зашевелил губами:
— Идите.
Крадучись, побежали к Петьке, забрались на избушку.
— Смотрите на дорогу. Видите?
— Видим.
Внизу на изгибе дороги была могила. Большой деревянный крест слегка наклонился над ней. На верхушке креста какой-то белый квадратик, видимо, фотография.
— Это Костоедов похоронен, — тихо сказал Петька, — я эту могилу видел на фотокарточке у капитана Платонова. Он её Мулекову показывал, когда тот о Сашике говорил.
— О, сволочь! Какая сволочь! — раздалось из-за могилы.
От испуга дети, как воробьи, прижались друг к другу. Затаили дыхание.
На ноги поднялся Вислоухий с булыжником в руке. Обматерился и ударил камнем по кресту:
— Сволочь. Сын твой, сволочь. — Камень разлетелся на две половины. Вислоухий стал пинать могилу. — Сдох, гад, не дождался. Вернусь в Берлин, с твоего Сашика шкуру сниму вот этими руками. — Бандит огромными кулаками ткнул в фотографию. — Чучело из него сделаю.
Булыжники снова застучали по кресту. Его перекладина вздрагивала. — Обманул змеёныш!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56