Крыша у него была плоская, сделанная из красноватой плиты толщиной в метр. И походила на неглубокую ванну. В центре ванны была сквозная круглая дырочка. Петька встал на корточки и залез в каменный шалаш. Внутри под дырочкой стояла выпуклая каменная чаша. Петька заглянул в неё и обомлел. Почти до краёв она была наполнена водой.
— Идите сюда, — позвал Петька.
Напились вдоволь и сразу повеселели. И с благодарностью думали о древних кочевниках, соорудивших хитроумный сборник дождя и ночной росы.
— Лежите пока, — сказал Петька, — а я вокруг осмотрюсь, может, что и увижу.
Он выполз из шалаша, перескочил через ограду и обошёл идола вокруг. Крикнул:
— Ребята, в нём дырочки разные, насквозь!
Петька прислонился губами и подул в одну дырочку. До ребят донёсся мелодичный звук — ы-ы-ы-ы-у-у-а-а. Он подул в другую дырочку — ну-ны-ны-ны-но.
Петька посмотрел в глаза идолу и усмехнулся:
— Меня-то не испугаешь.
Петька понял: ветер в дырочки попадает, поэтому он и поёт, и бормочет.
Столбики, ограждающие идола, были низкие, и, чтобы основательно осмотреться, Петька решил забраться на голову древнего божества. Обхватывая руками тёплый камень, он по выбоинам, как по ступенькам, легко поднялся на макушку.
Здесь, как будто специально для наблюдения, была ровная площадочка размером с большую тарелку. Петька поставил удобно ноги и, прислонив ладонь ко лбу, стал всматриваться в бескрайнюю степь.
Может, вот так же тысячи лет назад древние кочевники, поднимаясь на голову идола, приносящего по их поверью счастье, осматривали с высоты свои бесчисленные стада. И старались заметить далёкие облака пыли — верный признак неприятельской конницы. И с высоты этого идола гортанным голосом они выкрикивали тогда зычные команды, приводящие древних воинов в боевые порядки. И тогда ржали кони, блестели пики, стучали копыта. И рыжей тучей кочевники устремлялись на врага. Начиналось очередное побоище. Враги откатывались. А идолу в дар приносилась жертва, его губы мазали жирной бараньей кровью.
Ребятам идол тоже оказал добрую услугу. С него Петька увидел (совершенно не в той стороне, куда они шли) длинную извилистую ленту. Она тянулась у самого горизонта. Петька быстро спустился вниз, перескочил через ограду, закричал:
— Идёмте быстрей, там, кажется, дорога!
ГЛАВА 24
Солнце стояло в зените, когда ребята, поднявшись на один из бесчисленных курганов, увидели, наконец, дорогу, ту, которую Петька утром заметил с высокого чёрного идола. Параллельно друг другу шли четыре рубчатые ленты. Они плоскими змеями извивались между холмов, пересекали долину и убегали за горизонт.
— Машины! — закричал осиплым голосом Петька. — Ребята, это машины прошли!
С радостными криками бросились вниз. Одна колея была старой, бруски глины, выбитые колёсами автомашины, давно высохли от солнца и были крепкими, словно кирпичи. Другая — свежая. Ещё искрился на солнце раздавленный камень с лимонными жилками внутри, а нижние стороны глиняных брусков не успели затвердеть от жары.
— Эта машина, — Тимка показал на правую колею, — была здесь недавно. Может, даже вчера.
Петька прошёл немного по одной колее, сел на корточки, что-то внимательно посмотрел, перешёл на другую, пошарил руками по следу и позвал ребят.
— Видите, один брусок глины в полосе короче других.
— Ну и что же?
— А то, что одно колесо у этой автомашины не исправное, наверное повреждено. Колесо прокручивается, и это отпечатывается через равные промежутки. У нас в Краснокардонске был танк, у него на одной стороне фашистским снарядом все концы звеньев отбило. Его следы мы всегда узнавали. Помнишь, Таня?
Таня вспомнила небольшой зелёный танк с коротким стволом. Он был старого образца и стоял в обороне на подступах к городу. Как-то вечером Таню с Петькой задержал военный патруль, а командир этого танка заступился, попросил отпустить и вдобавок накормил их горячей овсяной кашей. На другой день они с Петькой пришли снова, и он опять накормил и сказал, чтоб приходили к нему всегда. Они пообещали, но больше не появлялись, потому что поняли, что командир танка отдаёт им свой паек, а сам голодает…
Петька перешёл на свежую колею.
— А вот теперь посмотрите здесь. Видите, тоже встречается коротышка и тоже через одинаковые промежутки. Теперь ясно, почему отпечатки одинаковые в старой полосе и новой?
Тимка, рассматривая рубчатые следы, промолчал.
Таня улыбнулась:
— Мне, Петька, ясно.
— А мне нет, — сказал Шурка, — я следы очень плохо разбираю.
— Здесь проходила всего одна машина. Сначала туда, а через несколько дней обратно, к себе на пограничную заставу.
— Петька, а в какую сторону «обратно?»
Петька задумался. По отпечаткам колёс, он, конечно, не мог определить, в какую сторону идти, чтобы попасть к военным. Тимка походил по рубчатым полосам, потрогал их руками:
— Если бы шёл человек, я бы определил, какие следы ведут домой, а тут…
Петька вынул иголку и стрелку компаса. Определил направление. Рубчатые следы колёс шли строго на восток. Петька ещё раз взглянул на дрожащую стрелку и заявил:
— Надо идти на юг. Там граница. И значит, застава там.
Шурка посмотрел на солнце, на следы машины, сливающиеся вдали в одну линию, и молодцевато сказал:
— Пойдём, Петька, чует моё сердце, к вечеру у красноармейцев будем чай распивать.
— Мальчишки, а я считаю, что надо идти налево. — Почему, Таня?
— Не знаю я, Петька, почему. Я просто так думаю.
Xa, — сказал Шурка, — выдумала: налево. Сто дней будем идти и никуда не придём, а тут до военных рукой подать, и встретят они нас, как родных. Пошли!
Таня посмотрела печально по сторонам и заторопилась вслед за мальчишками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56