Рыба вкусно пахла костром.
Домой вернулись под вечер, и Таня сразу легла отдохнуть. А Петька долго сидел с бабушкой на крыльце, Он смотрел на Байкал, на горы и не говорил ни слова.
— Петька, ты, почему сегодня неразговорчивый?
— На чердаке карт нету. Их, наверное, кто-то давно выбросил.
Чтобы не напугать бабушку, Петька не сказал про бинты и про свои подозрения на Мулекова.
Вера Ивановна молчала и следила, как над Байкалом в сумерках мечутся какие-то птицы. Вечерний ветерок приносил тонкий запах цветов. Тайга засыпала.
— По одному дневнику ты навряд ли составишь маршрут. Сколько экспедиций…
Петька вздрогнул:
— Значит, не искать?
— Не горячись. Ты весь в своего отца, никогда не выслушаешь. — Бабушка пододвинулась к внуку: — Была я сегодня у Торбеева. Рассказала ему о дневнике командира и о твоих планах.
— А если он кому-нибудь…
— Да ты что такой недоверчивый стал? Я Торбеева шестьдесят лет знаю. В гражданскую войну он с твоим дедом каппелевцев бил, белочехов бил, барона Унгерна бил… — Вера Ивановна перевела дыхание. — Так вот, Петька, он попросил причитать ему дневник. Может, говорит, удастся расшифровать маршрут Быль-Былинского. Я бы, мол, тогда сам с ребятами прошёлся по тайге-матушке.
— Это же хорошо, бабушка!
— Я и сама знаю, что хорошо, но раны-то у него ещё кровоточат. Подождать, Петька, надо.
— А мы подождём, когда он полностью поправится.
На крыльцо вышла Таня, ладошкой протёрла глаза.
— Я лежала, лежала, да и заснула, а сейчас проснулась и не знаю, утро теперь или ночь? Мне без вас вдруг страшно сделалось.
Сумерки сгустились. В траве прямо у крыльца трещали кузнечики. В дровянике мирно спала коза Майка. Вдруг откуда-то вырвалась чёрная птица, обогнула домик, крыльями чуть не задев лица сидящих, и так же стремительно скрылась в темноте. Таня не успела испугаться и только прижала руки к груди.
— Танечка, что ты, — бабушка обняла девочку.
— Я только что сон про птицу видела. Как будто все мы птицы. Петька — птица, я птица и вы тоже птица. И как будто вы из гнезда улетели, а мы с Петькой остались одни и мне страшно-страшно стало. Я хотела проснуться и не могла, а чёрная птица такая же, которая только что пролетела, ходит вокруг нас и на дощечках следы от лапок оставляет.
— Глупые мои, — поднялась на ноги бабушка, — куда же я от вас улечу, да ещё чёрной птицей. Пойдёмте-ка лучше спать.
ГЛАВА 9
Едва только солнечные лучи заскользили по Байкалу, Петька вышел во двор и занялся домашним хозяйством. Мелко расколол десять тяжёлых чурок, сложил дрова и два раза сходил к берегу за водой. Вспомнив бабушкин наказ, починил старую метёлку и аккуратно подмёл двор. Устав, сел на крыльцо и слушал, как в лесной тишине кукует кукушка. Стал считать вслух: «Один, два, три, четыре, пять…» Птица куковала не останавливаясь.
— Ого, — воскликнул Петька, — целых сорок лет проживу.
Услышав Петькин голос, коза Майка завозилась в дровянике и даже тихонько мекнула. Петька посмотрел на неё в щель сарая. Коза тоже посмотрела на Петьку. И Петька заметил, что глаза у Майки карие, а ресницы длинные и чёрные. Майка затрясла торчащим кверху коротеньким хвостиком и стала легонько бить рогами в дверь.
— Майка, может, ты есть хочешь?
Коза подошла к щели, через которую они смотрели друг на друга, и понюхала Петькин нос. Петька почувствовал её тёплое дыхание и засуетился:
— Сейчас, Майка, сейчас! Я нарву тебе травы, и водички холодной дам.
В ответ на Петькино обещание коза со всей силой ударила рогами по двери, просясь на волю.
— Сейчас, Маечка, сейчас!
Петька перескочил через ограду. Там, между изгородью и скалой, росла сочная кудрявая трава с какими-то крохотными белыми цветочками. Петька нарвал целую охапку и, прижав её обеими руками к себе, перелез через изгородь обратно в ограду. То, что он увидел, очень удивило его. Дверь сарайчика была открыта настежь, а коза Майка стояла возле крыльца и аккуратно, стараясь не замочить чёрную бороду, пила из ведра воду, которую Петька только что принёс с Байкала. Заметив Петьку, Майка тряхнула бородой, подошла к нему и стала есть траву прямо из рук. Убегать к Подметкиным она, видно, не собиралась. Петька положил траву на землю, ещё раз восхищённо посмотрел на Майку и пошёл в дом.
Коза Майка удивила ещё больше, когда Петька, Таня и бабушка пришли её доить. Увидев зелёную кастрюлю, коза сама подошла к сарайчику и встала, прижавшись боком к стенке. Стояла она спокойно, даже ремень на рога не пришлось надевать. И пока бабушка доила её, жевала траву и мелко трясла хвостиком.
Напившись парного козьего молока, Петька с Таней пошли к деду Торбееву читать дневник командира. Избушка деда стояла на самом краю посёлка прямо в лесу. Она была маленькая, но крепкая, сделанная из толстых почерневших брёвен.
Чердака у избушки не было, крыша лежала прямо на домике и засыпана была толстым слоем земли. А сверху росла трава и даже маленькая берёзка.
По гладкому бревну, зелёному от водорослей и тины, они перешли через тихий ручеёк. Он вытекал струйкой тут же, из трещины в скале. На крылечке домика лежала большая тощая собака. Она спала, но её уши слегка шевелились. Когда Петька и Таня, остерегаясь, подошли почти вплотную, собака встала на длинные ноги и хрипло тявкнула. Потом, крутя головой, понюхала воздух и спокойно отошла к двери, чтобы не пугать ребятишек. Петька заметил, что губы у неё седые, как будто в пудре, зубы жёлтые, клыки почти стёртые.
Деда в избушке не оказалось. На маленьком столе из толстых досок стояли две железные кружки с какой-то напаренной травой. Печка была сложена не из кирпича, а из камней-валунов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47