синьор и синьора Гатти.
Маркиз любезно осведомился, оказалось ли для Нэнси интересным посещение острова Мурано, и та ответила, что очень довольна, даже узнала кое-что о стекольном производстве, а также приобрела одну вещицу.
Она продемонстрировала купленное ею пресс-папье, отливающее всеми цветами радуги, которое заслужило всеобщее одобрение.
— Тетя Элоиза будет страшно довольна, — сказал отец.
— А еще я видела там чудесных мифологических животных. Настоящий зверинец.
— О да! Венецианский бестиарий! Изумительные фигурки, не правда ли? Мы надеемся, они прекрасно пойдут на экспорт. Отчасти поэтому здесь и присутствует синьор Гатти, не говоря о его любезном согласии принять участие в нашем маскараде.
Эцио Гатти был мужчина крепкого телосложения, с острым клювообразным носом и пронзительными глазками, что придавало ему довольно грозный вид, но с такой доброжелательной манерой общения, что вся его свирепость тотчас же исчезала для собеседника. Он сказал, что, как опытный экспортер, уверен в хорошем сбыте этого товара, в достаточно больших количествах, на рынках Европы и Америки.
— А как вы познакомились с художником, который их задумал и сделал дизайн? — спросила Нэнси у маркиза.
— Мне его рекомендовал Пьетро Ринальди, — отвечал тот, — и, как видим, он не ошибся в выборе… Кстати, дорогая, ваш отец говорил о подруге, которую вы хотели позвать к чаю. Сделайте это поскорей, пожалуйста. Уверен, что ее присутствие — например, завтра — так же украсит наше застолье, как это сделали уже сидящие здесь дамы!
Большое спасибо, сказала Нэнси. — Это очень мило с вашей стороны.
Сама же подумала: почему упоминание о стеклянных животных вызвало у него мысли о Таре? Разве он знает о том, что она дочь художника, или это простое совпадение? Вслух она спросила:
— Значит, я могу позвонить подруге прямо сейчас?
— Sicuramente! Конечно! Мой дворецкий покажет вам, как пройти к телефону.
— Возможно, я смогу помочь. — Изабелла Гатти с улыбкой поднялась со стула. — Наши итальянские телефоны не всегда понятны для иностранцев.
Синьора Гатти проводила Нэнси в дом. Это была приятная брюнетка с цветущим лицом, в платье, сшитом, видимо, по особому заказу, и чрезвычайно любезная и общительная, что сразу же вызвало у Нэнси симпатию к ней.
Найдя в справочнике телефон пансиона Дандоло, синьора Гатти набрала номер и вступила с кем-то в быстрый и оживленный разговор по-итальянски, по-видимому с синьорой Дандоло, затем передала трубку Нэнси.
— Сейчас подойдет ваша подруга, — сказала синьора Гатти. — Уже бежит…
— Mille grazie! Большое спасибо!
— О, вы уже говорите на нашем прекрасном языке! Поздравляю вас, моя милая! Приятной беседы.
Она вышла в другую комнату, чтобы не присутствовать при разговоре.
Тара была очень рада приглашению на завтра к чаю, она умирала от скуки и тоски в чужой комнате. С удивлением узнала она от Нэнси, что ее отец ^проектировал целый стеклянный зверинец для фабрики маркиза Фальконе.
— Какое интересное совпадение, — пробормотала она. — Как все, оказывается, связано друг с другом. Правда?
— Если это случайное совпадение, — ответила Нэнси задумчиво.
— Что ты хочешь сказать, Нэнси? Ты связываешь это с тем, что случилось с отцом?! Отвечай!
— Нет. Наверное, нет. Но если мы сумеем узнать про все подробно — почему все-таки его пригласили в качестве художника, с кем он был знаком, что делал последнее время, ну и так далее, — нам легче будет добраться до причин того, что с ним случилось… Кому нужно было убивать его… Ох, извини, не будем больше.
— Да… да, я понимаю… — Голос у Тары был напряженный, но достаточно твердый. — Спасибо, что думаешь об этом.
— Скажи мне о другом, Тара… Только не удивляйся вопросу… В твоем багаже не было случайно морской раковины?
— Раковины? Зачем?.. Конечно, нет… А почему ты вдруг спрашиваешь?
— Объясню потом. Ладно? Завтра, когда увидимся.
— Как хочешь. Только я с трудом дотерплю… И спасибо за приглашение…
Нэнси переоделась к позднему обеду, который состоялся в величественной столовой с темными балками на потолке и стенами, украшенными фресками эпохи Возрождения. Было семь смен блюд, и между ними маркиз рассказывал в подробностях о своем плане проведения бала-маскарада.
— Если уж мисс ван Хольст проделала сюда путь из Амстердама, — решилась вставить слово Нэнси, — бал должен быть особенно великолепным.
Франческо дель Фальконе скромно, но с достоинством улыбнулся и сказал:
— Моя дорогая, это не просто традиционный венецианский ballo in maschera, не рядовой бал-маскарад. В этом дворце, с того момента как его построили, в 1595-м, наша семья ежегодно устраивала бал, и, какие бы неприятности мне ни угрожали, я не намерен изменять этой традиции.
— Уверен, фотографии Катрины отразят ваше торжество во всей его красе, — сказал мистер Дру, преследуя двойную цель: замять впечатление от, может быть, прозвучавшего чуть иронично замечания Нэнси и, с другой стороны, сделать приятное мисс ван Хольст. И если не первое, то второе было, несомненно, достигнуто, так как последняя одарила отца Нэнси очаровательной улыбкой.
Позднее, перед тем как лечь спать, Нэнси решила написать открытку домой — Ханне Груин, их экономке и домоправительнице, которая воспитывала Нэнси с трехлетнего возраста, когда внезапно скончалась ее мать.
Запечатывая конверт, Нэнси подняла голову от столика розового дерева, за которым сидела, и увидела, как через гостиную идет… она сначала не поверила своим глазам… идет не кто иной, как Дональд Мэдисон. Ее удивление отразилось на лице, потому что тот спросил с ухмылкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38