А ведь было время, когда их связывала большая хорошая дружба.Наташа потянулась на мягкой пихтовой постели, заботливо приготовленной с вечера Андреем Ивановичем, и мысли ее, помимо воли, унеслись в прошлое.Однажды мать Наташи положили в больницу. А на другой день заболела и ее сестренка. Сколько забот свалилось на ее плечи! Нужно было сходить на базар, в булочную, в аптеку, истопить печь, приготовить обед. Наташа в растерянности металась по комнате, не зная, с чего начать, а больная Милка капризничала и принималась реветь всякий раз, как только Наташа бралась за пальто.Вдруг в дверь постучались.— Да! — крикнула она, не поднимаясь от печки, в которой никак не разгорались дрова.Но в комнату никто не входил.— Ну, кто еще там?.. — спросила она с досадой и пошла открывать дверь. В прихожей стоял Саша. Красный от смущения, он комкал в руках шапку, в нерешительности переми-наясь с ноги на ногу.— А я шел мимо… И думаю… Может, тебе помочь чем-нибудь?Наташа смутилась.— Нет, зачем же? У меня все хорошо… Вот только печка не горит.— Так я сейчас! — обрадовался Саша. Он окинул пальто и бросился прямо к печке, словно только за этим сюда и явился.— А у тебя других дров нет? — спросил он через минуту.— Есть в сарае. Да вот она, — Наташа кивнула на Милку, — не дает и шагу сделать из комнаты.Саша тотчас же сорвался с места и, не одеваясь, помчался в сарай. Вскоре в печи загудело пламя. Саша поднялся.— Может, сходить куда-нибудь надо? В аптеку или…— Ну, что ты! Я сама сейчас сбегаю, — возразила Наташа. Но Милка, услышав ее слова, разразилась таким ревом, что ей пришлось сразу же отказаться от своего намерения.— Вот так все время, — сказала Наташа смущенно. — Если тебе в самом деле не трудно, Саша, сходи, пожалуйста, в аптеку да по пути купи хлеба в булочной.— Может, и на базаре чего-нибудь надо? — спросил Саша, надевая пальто.— Так это же очень далеко…— Ерунда! Я мигом! А тебя она разве отпустит? — подмигнул он притихшей Милке.Та посмотрела на него заплаканными глазенками и решительно тряхнула головой: — Не пуссу!— Ну, вот видишь! — рассмеялся Саша. — А мне все равно делать нечего.Наташа с минуту постояла в нерешительности. Потом взяла лежащую на столе сумку и подала ее Саше.— Ну, сходи уж и на базар. Купи картошки и немного мяса. Деньги в сумке.Саша схватил шапку, и через минуту Наташа увидела в окно, как он стремительно выбежал за ворота.А когда час спустя она стала угощать его чаем, Саша снова покраснел и попятился к двери.— Да нет… Спасибо. Я же на одну минуту… Потом ей представился шумный, залитый огнями каток. Она вспомнила, как пришла на него в первый раз. Довольная и радостная, с новыми коньками под мышкой, она почти бежала туда, торопясь поскорее Помчаться по ровному блестящему льду. Еще издали она слышала музыку и веселый ребячий гомон.Как нетерпелось ей. влиться в эту пеструю хохочу-шую толпу! Но как только она ступила на скользкий дед, сразу же начались несчастья. Ноги ее разъезжались в разные стороны. Коньки почему-то заваливались набок. А тело стало словно чужим.Не успела Наташа сделать и нескольких шагов, как ноги подогнулись, и она упала на лед. И, как назло, поблизости оказалась целая толпа ребят из их школы. Дружным смехом приветствовали они ее ледовое крещение.Но Наташе было не до смеха. Чуть не плача от боли и досады, добралась она кое-как до скамеечки в дальнем углу катка и, сев на нее, стала с завистью смотреть, как легко и свободно скользили по льду ее сверстники. Ее уже не радовала ни музыка, ни цветные гирлянды лампочек, освещающих ровное сверкающее поле. Занятая мыслями о том, как бы добраться до раздевалки и незаметно уйти с катка, она не увидела, как к ней подъехал Саша.— Вот ты куда запряталась! Еле разыскал… Наташа молчала. Саша присел к ней на скамейку.— Да чего ты такая грустная? Может, ушиблась? Наташа покачала головой.— — Так в чем же дело? Поехали!— Ничего у меня. не получается! А они смеются… Наташа готова была заплакать.— Зачем же ты сразу поехала на середину? Чу-дилка!.. Надо сначала научиться стоять на коньках. Вот здесь это будет лучше всего. Вставай!Наташа нерешительно поднялась.— Да не бойся! Все так начинают. — Он осторожно взял ее за руку. — Вот, смотри…Через неделю она уже почти свободно скользила по льду, опираясь на руку своего терпеливого учителя. А в последнюю зиму… В последнюю зиму он ни разу не пошел с ней на каток. И теперь она понимала, по-чему…Мысли Наташи были прерваны голосом Андрея Ивановича.— Не спишь?.. — спросил он негромко, подходя к ней. — Вставай, Наташа. Пора идти.Она с трудом поднялась с душистой постели и спустилась к реке.На завтрак Андрей Иванович роздал всем по одному сухарю и маленькому кусочку сахара. Это только раздразнило аппетит. На впереди было еще много дней пути. А в ружье геолога был один-единственный патрон.Вскоре маленький отряд двинулся вдоль берега. Шли по-прежнему молча, обходя колючие кусты шиповника и широкие болотистые мочажины. Слева все так же искрилась на солнце река. Справа поднималась высокая стена леса. Но теперь их ничто не радовало. Жестокий голод вытеснил все мысли и желания.Во второй половине дня утомленные путники подошли к небольшой, сплошь заросшей молодым зеленым пихтачом возвышенности. Эта невысокая вытянутая гряда, перегородившая пойму Ваи, привлекла внимание Андрея Ивановича. Он сбросил с плеч рюкзак и, вынув из-за пояса молоток, начал осматривать ее склоны.— Это, по-видимому, останец, — проговорил он задумчиво. — Вы посидите тут. А я покопаюсь в нем немного.Наташа, не снимая рюкзака, привалилась спиной к крутому склону горки.— Как вы ее назвали, Андрей Иванович?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130