кувыркалась в воде, крепко прижав к груди детеныша; кружилась с бобрятами, резким движением тела разбрасывая их в разные стороны; потом начиналась веселая борьба с двумя или тремя бобрятами зараз, причем Джелли всегда уступала малышам роль победителей; это были забавные сценки, и я с удовольствием за ними наблюдал, хотя в результате этой веселой игры я оставался мокрым с головы до ног. Я всячески старался использовать выгодное положение и, бывало, просовывал руку в эту спотыкающуюся кучу борцов, а они, разыгравшись и, несомненно, подражая бобрихе, хватались за мои пальцы; скоро бобрята привыкли к незнакомому запаху человека и играли и возились со мной, как с матерью. Дальше все пошло легко. К концу месяца они стали ручными, следовали за мной, отвечали на мой зов и иногда с моей помощью залезали в каноэ. Как-то раз, когда после больших усилий мне удалось наконец заманить всех четырех в каноэ, примчалась Джелли, залезла в лодку и вытащила всех до одного оттуда. Родительский инстинкт, охраняющий детенышей, был тогда очень ярко выражен у Раухайда — отца бобрят. Бывало, когда, прибегая ко всем хитростям и уловкам, на какие я только способен, мне удавалось собрать около себя малышей, он врывался, разбрасывая бобрят в разные стороны, а потом прогонял их по одному, после чего возвращался ко мне и устраивался рядом. Я не пытался ломать эту привычку, так как понимал, что таков его собственный способ защиты и воспитания бобрят.
Кинофильмы в несколько тысяч футов были отсняты мною здесь, и Раухайд был главным героем, в более скромных ролях выступала Джелли Ролль, хотя надо сказать, что за последнее время у нее появился темперамент, который может соперничать с темпераментом иных кинозвезд.
Скоро я понял, что природные условия в этом заповеднике мало подходящи для моей работы с бобрами. Озабоченный этим, я полетел ненадолго в Саскачеван и, познакомившись с местным Национальным парком, решил обосноваться с бобрами там.
Необходимо было создать искусственные условия для зимовки бобров на новом месте, так как наш переезд мог состояться не раньше, чем поздней осенью, и бобрам тогда уже не успеть самим подготовиться к зиме. Очень важно было, чтобы эти искусственные сооружения и устройства как можно ближе соответствовали бы бобровым постройкам. Итак, я спроектировал избушку на самом берегу озера, с нырялкой, устроенной в полу, наподобие бобровой, с подводным туннелем, проведенным под одной из стен домика и выходящим прямо в глубокие воды озера. Таким образом, бобры будут устроены на зиму в моем жилище, пока не придет весна, а с ней и оттепель, тогда они займутся своим собственным строительством. В своем стремлении получше устроить жизнь бобров я не забыл и о том, что для них нужно построить временную плотину на ручье. Интересно, что следующим летом бобры выстроили свою плотину, которая была немного выше нашей и расположена была несколько ниже и в более удобном месте, в результате чего плотину, сделанную руками человека, затопило. Заинтересовавшись этим делом, мы обнаружили, что бобровая плотина была выстроена точно на том месте, где сохранились следы старой плотины, построенной лет пятьдесят назад, здесь же нашли и очень старую бобровую хатку, покрытую толстым слоем земли, на которой росли три довольно больших дерева. Для того чтобы разобраться в преимуществах именно этого места и так точно рассчитать возможности для распределения давления — условия, которые нигде по соседству нельзя было найти, — все это, мне кажется, говорит о чем-то большем, чем о высокоспециализированном инстинкте.
Когда я получил извещение о том, что хижина и все необходимые приспособления для бобров готовы, я телеграфировал жене, которая гостила у родственников в Онтарио, и просил ее приехать: ведь сейчас на моих руках было шесть бобров и ее помощь была необходима мне. Анахарео, не теряя времени, выехала к нам. Ей очень понравились бобрята, ведь она впервые их увидала, и они проделали вместе очень приятное путешествие. Джелли, Раухайд и я, теперь уже опытные путешественники, ехали, как обычно, и нам не то было скучно, не то надоело и было все безразлично, как это бывает у пресыщенных людей. И все же путь был веселее, чем в прошлый раз, потому что перед нашими глазами не расстилались удручающие, бесплодные на вид поля пшеницы, которые напоминали пустыню.
Потребовалась целая флотилия моторных лодок с газолиновыми двигателями, чтобы перевезти нашу коммуну со всем имуществом до первого волока. Там мы преодолели тридцать километров водного пути. Оттуда до озера Ажауан, на берегах которого мы должны были поселиться, мы перетащили все (даже бобров!) волоком, длина которого была полкилометра. Последнюю часть пути мы проплыли на каноэ.
Половину избушки, ее заднюю часть, мы отгородили для бобров, оставив только отверстие для выхода зверьков. В этой части нашего жилища не было пола и отсюда начинался туннель, который тянулся на расстоянии семи футов под водой. Все это было устроено по моему плану. Тем не менее пришлось внести некоторые изменения: нужно было закрыть отверстие в перегородке, которое служило для бобров выходом, до того времени, когда начнутся морозы и замерзнет вода, — бобры, переселенные из владений, где все сооружения уже были готовы, как правило, сейчас же отправляются на поиски своего старого жилища; в нашем случае это стремление было особенно ярко выражено, так как они уже успели сделать запасы корма на зиму. В поисках своего старого дома бобер поплывет далеко — то вверх, то вниз по ручью — и будет бегать кругом в растерянности, словно сам не свой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40