Азиз, увидев столь пленительный край, лишился разума и долго безмолвствовал, словно изображение на картине. Потом он собрался с последними силами и двинулся прямо в город. Подойдя к городским воротам, он увидел, что створки их усыпаны драгоценными каменьями, а земля и мостовые в городе сплошь из мускуса и йеменского агата. Казалось, там пригоршнями рассыпаны звезды и жемчужины, охапками — розы. Пройдя через ворота, он увидел базарные ряды под сводчатой аркой, напоминавшей изогнутые брови луноликих красавиц и украшенной картинами и пленительными изображениями, которые приводили зрителя в восторг и изумление. На земле не видать было мусора, как в сердце праведника — скверны. Воздух обновлял сердце, словно молитва, улицы веселили, словно вино, а дома привлекали, словно лужайки. Люди, казалось, были озарены божественным светом, жители города, словно обитатели рая, веселились и ликовали на улицах, украсив город по-праздничному.
Азиза при виде прекрасного города охватило восхищение, он стоял в безмолвии и думал: «Без сомнения, райские кущи или сады Ирема именно таковы. Земля здесь не загрязнена скверной мирской, дома нерукотворны, а жители подобны райским отрокам и гуриям и будто ничем не связаны с этим телесным миром из четырех элементов и не ведают о том, что такое земные люди».
Азиз строил разные догадки, но так и не смог решить, что это за город и кто такие его жители. Во время этих размышлений к нему приблизились два юноши, сиявшие наружной и душевной красотой. Они двигались с такой скоростью, что от быстрой ходьбы на лбу у них проступила испарина, и капельки ее блестели, словно звезды на небе или же росинки на лепестках розы. Станы их были как кипарисы, а щеки словно розы, пред их сияющими лицами позлащенный диск солнца и посребренный круг луны не имели цены. Они подхватили Азиза под руки и повели за собой с той же быстротой. Азизу от этого стало страшно, и он закричал от ужаса, слезно умоляя отпустить его, но юноши не обратили на его мольбы никакого внимания.
Быстрокрылые путеводители привели его ко дворцу, своды которого вздымались до самых небес. В том величавом дворце собрались сановники и вельможи державы. Азиз при виде окружающего великолепия, свиты и стражников затрепетал от страха, пышность трона и великолепие приближенных, соперничавших со звездами, пугали его. Он никак не мог прийти в себя и не понимал, жив он или мертв. Тут везир, напоминавший своим обликом Асафа, приказал слугам немедленно отвести Азиза в баню, омыть его тело от дорожной пыли облачить его в богатые одеяния и умастить благовониями. Потом ему возложили на голову падишахский венец и усадили на инкрустированный падишахский трон. Вельможи и сановники стали выказывать ему почтение, припадая к земле и лобызая подножие трона, а потом все стали громко поздравлять его, и радостные крики поднялись до бирюзового свода небес.
Пораженный Азиз, глядя на происходящее вокруг него, безмолвствовал, словно изображение на картине, погрузившись в море изумления и пучину размышлений. Он думал: «Кто я и что это за волшебное представление? Если это все приключилось со мной во сне, так почему же бодрствуют мои глаза? Если же я наяву вижу это счастье, то почему именно я должен быть падишахом?»
Мудрый и проницательный везир благодаря своему природному уму догадался о том,, что творится в его душе, прочитал на его челе приметы удивления, почтительно поцеловал подножие трона, как подобает прозорливым мудрецам, а потом заговорил.
— Наш город, — сказал он, — страна, полная неги и покоя. Каждый квартал в нем — уголок рая, в котором текут тысячи Каусаров. Жители города стройны, как кипарисы и сосны, а прибывающие к нам паломники, словно соловьи и горлинки, возносят свои песни до самых небес. Называется город Луубат-баз. Звезды на небе, чтобы взглянуть на наш город, всецело превратились в зрение, небо-шутник, чтобы ступить в прекрасные окрестности нашего города, изогнулось колесом. Властелин сей пленительной страны в силу извечного закона нашего преходящего мира расстался с этой юдолью тлена и праха и переселился в мир вечный. У него не осталось сына или наследника, и он, прощаясь с этим бренным миром, наказал нам возвести на шаханшахский престол и вручить бразды правления тому, кто утром засияет перед городом, словно солнце, пусть он даже будет последним нищим. А у падишаха осталась дочь — луна в созвездии владычества, жемчужина из ларца верховной власти. Даже лучезарное солнце не смеет взглянуть на блистающее светило ее лика без покрывала. Благородный кипарис не смеет показаться ей, стыдясь своего ничтожества. Полная луна от страстного желания поцеловать прах у ее ног так истомилась, что превратилась в тонкий серп. Стоязыкая лилия, мечтавшая о восхвалении ее локонов-гиацинтов, была так поражена, что онемела. Целомудрие навсегда поселилось в ее сердце, а скромность — в темнице ее зрачков, словно источник живой воды в вечном мраке. Покойный падишах приказал также озарить ликом этой луны с неба красоты гарем того, кто благодаря своей счастливой звезде воссядет на трон. Но зато преемник падишаха ни в коем случае не должен покушаться на гарем покойного. Теперь, когда твоя счастливая звезда вознеслась в зенит и вывела тебя из мрака безвестности к царской власти, то следует ли тебе дрожать, как осиновый лист, и безмолвствовать, словно нарисованному? Оставь заботы и тревоги и взгляни на счастье, которое тебе даровано богом, возьми свою долю от благ этого мира.
В этом мире должен каждый исполнять твои мечты,
Делай все, что пожелаешь, ибо всем владеешь ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135