Но она сама не заметила, как уснула сладким сном. Было условлено, что служанки, все, сколько есть, прибегут, едва госпожа О-Сан подаст голос. Они притаились кто где с палками и свечами наготове. Но они еще с вечера были утомлены от шума и суеты, и сон понемногу одолел их.
О-Сан проснулась и удивилась, что изголовье под ее головой сдвинуто, постель в беспорядке, пояс развязан и отброшен, рядом почему-то валяются листки ханагами…Она себя не помнила от стыда. Ведь такое дело не сохранить в тайне. Теперь остается только махнуть на все рукой и стараться хоть как-нибудь прожить, сколько еще суждено… Придется бежать с Моэмоном, пусть даже навстречу смерти.Как ни трудно было порвать с прежней жизнью, она сообщила Моэмону о своем решении. У того от неожиданности голова кругом пошла, но — раз уж сел на лошадь, не слезать же! И так как О-Сан уже завладела его мыслями, он стал ходить к ней каждую ночь, не думая о том, что люди это осудят. Так он свернул с истинного пути.А это приводит к тому, что у человека вскоре остается только один выбор: позор или смерть. Вот в чем опасность! Озеро, которое помогло отвести глаза «Неисповедимы пути любви!» — написано еще в «Гэндзи Моногатари» [79] крупнейшее произведение ранней средневековой литературы Японии, роман из придворной жизни, писательницы Мурасаки Си-кибу. Появился в 1001-1004 гг.

.В храме Исияма готовилось празднество, и столичные жители потянулись туда один за другим.Не удостаивая вниманием вишни горы Хигасия-ма, «проходят и возвращаются… через Осакскую заставу» [80] Слова из стихотворения поэта Сэмимару, жившего в Хэйанский период и построившего, по преданию, шалаш возле Осакской заставы: «Вот она, эта Осакская застава, где знакомые и незнакомые проходят, и возвращаются, и расстаются…»

. Посмотрите на них, большинство — нынешние модницы. Ни одной нет, что пришла бы на поклонение в храм, заботясь о своей будущей жизни. Желают они лишь превзойти друг друга нарядом да похвалиться своей внешностью.Даже богине милосердия Канном должны были казаться смешными такие побуждения.О— Сан, в сопровождении Моэмона, тоже пришла помолиться.«Наша жизнь — как эти цветы. Кто знает, когда суждено осыпаться ее лепесткам? Приведется ли снова увидеть эту гору Ураяма? Так пусть же сегодняшний день останется в памяти!»С этими мыслями они наняли в Сэте [81] местность на берегу озера Бива. Все упоминаемые ниже места расположены вблизи озера Бива.

одну из тех лодок, на которых рыбаки выезжают выбирать невод.Казалось, что в названии моста Нагахаси — «Долгий мост» — заключена для них надежда. Однако есть ли что-либо на свете короче человеческого блаженства?…Волны омывали изголовье их ложа. Вот выплыла перед ними «Гора-ложе» — Токояма… Не выплыла бы и тайна их наружу… Они хоронились в лодке, с растрепавшимися волосами, с глубоким раздумьем на лицах. Да, в этом мире, где даже гору Зеркальную и ту видишь словно в тумане, сквозь слезы, — трудно избежать «Акульего мыса»! [82] здесь, видимо, надо понимать в переносном смысле, как «опасность».

Возле Катады [83] одно из самых красивых мест на берегу озера Бива. Отсюда путь ведет в Киото.

лодку окликнули. Сразу у них замерло сердце: «Не из Киото ли это? Не погоня ли?»Они думали: «Наша жизнь еще длится, не об этом ли говорит имя горы Нагараяма — горы „Долгой жизни", что видна отсюда? Ведь нам нет еще и двадцати лет, — уподобим же себя горе, именуемой „Фудзи столицы" [84] «Фудзи , столицы» здесь названа гора Хиэйдзан, возле Киото. В словах «двадцать лет» содержится намек на строку из древнейшего литературного памятника Японии «Исэ Моногатари»: «Не двадцать ли гор Хиэйдзан…» Все это место у Сайкаку содержит сложную игру слов, основанную на значении географических названий.

. Но ведь и на ее вершине тает снег! Так исчезнем и мы…»Эти мысли не раз вызывали слезы на их глазах, и рукава их увлажнились.«Как от величия столицы Сиги [85] Город Сига на берегу озера Бива был одно время столицей Японии.

не осталось ничего, кроме предания, так будет и с нами…»И на сердце становилось еще тяжелее.В час, когда зажигаются фонари в храмах, они достигли храма Сирахигэ [86] синтоистский храм у подножия горы Хиэйдзан.

, помолились богам, однако и после этого их судьба продолжала казаться им печальной.— Что ни говори, в этом мире чем дольше продолжается жизнь, тем больше в ней горестей, — сказала О-Сан. — Бросимся в это озеро и соединимся навеки в стране Будды!— Мне не жаль этой жизни, но ведь мы не знаем, что будет с нами после смерти, — ответил Моэмон. — Я вот что придумал: мы оба оставим письма для тех, что в столице. Пусть говорят о нас, что мы утопились, а мы покинем эти места, заберемся куда-нибудь в глушь и там доживем свои дни.О— Сан обрадовалась.— Я тоже с тех пор, как ушла из дому, имела такую мысль. У меня с собой в дорожном ящике пятьсот рё.— Вот на них мы и устроимся.— Так скроемся же отсюда!И каждый из них оставил такое письмо:«Введенные в соблазн, мы вступили в греховную связь. Возмездие неизбежно. Нам негде приклонить голову, и в сей день и месяц мы расстаемся с этим миром».О— Сан сняла с себя нательный талисман -изображение Будды размером чуть больше вершка — и приложила к нему прядку своих волос. Моэмон снял с эфеса своего меча, который он постоянно носил при себе, железную гарду в виде свившегося в клубок дракона, с медными украшениями, сделанную мастером Сэки Идзуми-но Ками.Оставив эти предметы, которые всякий сразу признал бы за принадлежавшие им, оба скинули верхнее платье, не забыв снять и обувь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28