О-Сан — соломенные сандалии, а Моэмон — сандалии на кожаной подошве, и бросили все это под прибрежной ивой.Затем они тайно призвали двух местных рыбаков, искусных ныряльщиков; их называют ивато-би — «прыгающие со скал» — и, дав им денег, посвятили в свой замысел.Те сразу же согласились все исполнить и остались ждать глубокой ночи.Собравшись в дорогу, О-Сан и Моэмон приоткрыли бамбуковые ставни в доме, где они остановились, и растормошили сопровождавших их людей.— Пришел наш последний час!… — сказали они и выбежали из дома.С сурового утеса еле слышно донеслись голоса, произносившие молитву, а затем раздался всплеск — точно бросились в воду два человека.Поднялось смятение, послышался плач, а Моэ-мон подхватил О-Сан на плечи и, миновав подножие горы, скрылся в густых зарослях криптомерии.Тем временем пловцы нырнули под воду и выбрались на песок в таком месте, где их никто не мог видеть.Люди, бывшие с О-Сан и Моэмоном, в отчаянии лишь всплескивали руками. Обратились к жителям побережья, стали повсюду искать мертвые тела обоих, но безрезультатно. Уже на рассвете, со слезами собрав в узлы вещи, оставшиеся от погибших, возвратились в Киото и там рассказали о случившемся.Все это держали в секрете от посторонних, опасаясь людских пересудов, но у людей ведь всегда уши настороже — таков наш мир! Молва об этом деле все ширилась, и на новый год оно дало пищу разговорам — толкам не было конца.Вот так и бывает всегда с беспутными людьми! Чайная, где не видывали золотого Перевалив через хребты, они очутились в провинции Тамба. Пробираясь сквозь заросли травы, где не было даже тропинки, Моэмон поднимался все выше в гору, ведя за руку О-Сан.Содеянное страшило их — при жизни оказаться в мертвых! Пусть это было делом их рук, и все же такая судьба казалась им ужасной.Вскоре исчезли даже следы людей, собирающих хворост. Вот беда: сбились с дороги! О-Сан выбилась из сил, она была так измучена, что, казалось, вот-вот упадет замертво. Моэмон собирал на листок капли родниковой воды, пробивавшейся из скалы, и пытался подкрепить ее, но надежды оставалось все меньше. Пульс у нее замирал — наступала смерть.И нечем было помочь ей. Она готовилась к концу.Тогда Моэмон приблизил губы к уху О-Сан и с грустью сказал:— Если пройти еще немного, будет деревня, где у меня есть знакомые люди. Стоит нам добраться туда, как мы забудем наши печали и вдоволь наговоримся с тобой, соединив наши изголовья.Как только эти слова дошли до слуха О-Сан, она воспрянула духом.— Вот радость! — воскликнула она. — Значит, мы спасены!Любовь придала ей силы, а Моэмон, жалея О-Сан, у которой не было другой опоры, кроме него, снова поднял ее на спину и продолжал путь. Вскоре они вышли к небольшой деревушке.Им сказали, что тут неподалеку проходит Кио-тоский тракт. Была и крутая горная дорога — двум лошадям не разминуться. К соломенной кровле одного из домов были прикреплены ветки криптомерии — в знак того, что здесь продают сакэ высшего сорта. Продавались и рисовые лепешки, неизвестно когда приготовленные, покрытые пылью и утратившие белизну.В другом отделении лавочки они увидели чайные приборы, глиняные куклы, кабуритайко — детские погремушки, наполненные горошинами. Все это было привычно и немного напоминало Киото.Радуясь, что здесь можно набраться сил и отдохнуть, Моэмон и О-Сан дали старику хозяину золотой, но тот скорчил недовольную мину: это, мол, мне — что кошке зонтик! — и заявил:— Платите за чай настоящие деньги.Да, деревня эта находилась всего в пятнадцати ри от столицы, но здесь никогда не видели золотой монеты. Казалось смешным, что есть еще такие глухие углы.После чайной они отправились в поселок Касивабара и там зашли к тетке Моэмона, о которой он давно уже ничего не слышал, не знал даже, жива ли она.Вспомнили прошлое. Так как Моэмон все же был ей не чужой, тетка обошлась с ним по-родственному. Она даже прослезилась, когда разговор зашел об отце Моэмона — Москэ.Проговорили ночь напролет. А когда рассвело, тетка увидела красоту О-Сан и поразилась.— Кем изволит быть эта особа? — спросила она. Моэмон растерялся: к такому вопросу он не былготов. И он сказал первое, что пришло ему на ум:— Это моя младшая сестра. Она долго служила во дворце, но затосковала, столичная жизнь с ее трудностями стала ей не по душе. Хотелось бы найти для нее подходящую партию, в каком-нибудь уединенном домике в горах… Она посвятила бы себя деревенской жизни и домашнему хозяйству. С этим намерением я взял ее сюда. И деньги у нее при себе: двести рё сбережений.Куда ни пойди — всюду люди алчны. Тетке запала в голову мысль об этих деньгах.— Какой счастливый случай! Моему единственному сыну никого еще не подыскали в жены. А так как ты нам родня, вот и отдал бы ее ему!Вот уж подлинно — из огня да в полымя! О-Сан украдкой лила слезы, тревожась о том, что ее ожидает. Тем временем наступила ночь и вернулся сын, о котором говорила тетка.Вид его был ужасен. Роста огромного, всклокоченные волосы в мелких завитках, как у китайского льва на рисунке, борода словно по ошибке попала к нему от медведя, в сверкающих глазах красные жилки, руки и ноги — что сосновые стволы. На теле рубаха из рогожи, подпоясанная веревкой, скрученной из плетей глицинии. В руках ружье с фитилем, в сумке зайцы и барсуки. Видно было, что он промышляет охотой.Спросили его имя. Оказалось, что его зовут «Рыскающий по горам Дзэнтаро» и что всем в деревне он известен как негодяй.Услышав от матери, что за него сговорили столичную особу, этот страшный детина обрадовался.— С хорошим делом нечего мешкать. Сегодня же вечером… — и, вытащив складное зеркальце, он принялся рассматривать свою физиономию, что ему совсем не пристало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28