В пятьдесят втором мы переселились на Уран-XXYП. К
двенадцати годам я знала семь земных языков и пять неземных. Я запоминала
языки, как люди запоминают мелодии популярных песен. Во время второго
запрета погибли мои родители.
- Во время Запрета вы были на Уране?
- Вы знаете, что произошло?
- Знаю, что внешние планеты пострадали гораздо больше внутренних.
- Вы ничего не знаете. Конечно, они пострадали больше, - она глубоко
вздохнула, отгоняя воспоминания. - Одной порции недостаточно, чтобы я
могла говорить об этом... Когда я вышла из госпиталя, врачи не исключали
возможность помешательства.
- Помешательства?
- А что вы хотите? Длительное недоедание плюс невралгическая чума.
- Я знаю об этой чуме.
- Итак, я попала на Землю, жила у тети и дяди и получала
невротерапию. Но я не нуждалась в ней. Не знаю, психологическое это или
физиологическое, но из всего этого я вышла с еще более обостренным чутьем
к языкам. Я пронесла это чутье через всю жизнь и постепенно привыкла к
нему. К тому же, я научилась хорошо излагать свои мысли.
- Не связано ли это с легкостью расчетов и эйдетической памятью? Эти
качества очень нужны криптографии.
- Я плохой математик и совсем не умею рассчитывать. Зрительное
восприятие и специальные тексты - например, цветные сны и тому подобное -
все это у меня есть; но главное, в чем проявляются мои качества - в
словесном оформлении. В то время я начала писать. Один год я работала
переводчицей при правительстве и одновременно занялась кодами. Через
некоторое время я как криптограф приобрела определенную профессиональную
легкость. Но я плохой криптограф. У меня нет достаточного терпения, чтобы
корпеть над чем-то, написанным другим. Мне хочется писать самой. К тому
же, я невротична: это вторая причина, по которой я обратилась к поэзии. Но
мое профессиональное мастерство часто меня пугало. Иногда, когда было
слишком много работы и мне хотелось сделать что-нибудь еще, внезапно все,
что я знала, укладывалось в стройную картину у меня в голове, и я легко
читала лежавшее передо мной, а потом становилась усталой, испуганной и
жалкой.
Она взглянула на свой стакан.
- Постепенно я подчинила себе свое умение. В девятнадцать лет у меня
была репутация маленькой девочки, которая может расшифровать что угодно. Я
уже кое-что знала о языке и легко распознавала типичные его конструкции,
его грамматический строй, распознавала чутьем, что я и сделала с
Вавилоном-17.
- Почему вы оставили эту работу?
- Я назвала вам две причины. А третья заключалась в том, что, овладев
профессиональным мастерством, я захотела использовать его в собственных
целях. В девятнадцать лет я оставила военную службу и... да, вышла замуж и
начала серьезно писать. Три года спустя вышла моя первая книга, - она
пожала плечами, улыбнулась. - Об остальном читайте в моих стихах. Там есть
все.
- И теперь в мирах пяти Галактик люди ищут в ваших образах и
значениях разгадку величия, любви и одиночества...
Последние слова выпрыгнули из фразы, как бродяги из товарного вагона.
Она стояла перед ним; она была великой, а он, оторванный от обычной
военной жизни, чувствовал себя таким одиноким; и он был отчаянно влюб...
Нет!
Это невозможно, это отвратительно, это было слишком просто для
объяснения того, что происходит в его мозгу, что пульсирует в его руках.
- Выпьем еще? - автоматическая защита. Но она приняла ее за
автоматическую вежливость. Бармен подошел, отошел.
- Миры пяти Галактик, - повторила она. - Удивительно. Мне всего
двадцать шесть лет.
Глаза ее остановились на чем-то невидимом, она еще не выпила и
половины первой порции.
- В вашем возрасте Китс уже был мертв.
Она пожала плечами.
- Это странное время. Оно так быстро и внезапно выдвигает героев и
так же быстро и внезапно убивает их.
Он кивнул, вспомнив о полдюжине певцов, писателей, которые в конце
второго или в начале третьего десятилетия своей жизни объявлялись гениями,
чтобы исчезнуть через год-другой. Ее репутация удерживается очень долго.
- Я принадлежу своему времени, - сказала она. - Я хотела бы вырваться
за его пределы, но время не пускает меня, - руки ее оторвались от гладкой
поверхности стекла. - Вы в армии должны испытывать то же самое, - она
подняла голову. - Дала ли я вам то, чего вы хотели?
Он кивнул. Легче было солгать жестом, а не словом.
- Хорошо. Теперь, генерал Форестер, расскажите мне о Вавилоне-17.
Он оглянулся в поисках бармена, но сияние вернуло его взгляд к ее
лицу: сияние оказалось просто ее улыбкой - краем глаза он принял эту
улыбку за вспышку света.
- Возьмите, - сказала она, пододвигая к нему свой второй стакан. - Я
еще не кончила первый.
Он взял его, отхлебнул.
- Захват, мисс Вонг... Это связано с Захватом.
Она оперлась рукой, слушая с сузившимися глазами.
- Это началось с серии несчастных случаев, точнее, вначале они
казались несчастными случаями, но теперь мы уверены, что это диверсия. Они
происходят на всем пространстве Союза с шестьдесят восьмого года.
Некоторые - на боевых кораблях, некоторые - на базах космического флота...
Обычно не срабатывает самое важное оборудование. Дважды взрывы привели к
гибели правительственных деятелей. Несколько раз эти случаи происходили на
индустриальных предприятиях, производящих важную военную продукцию.
- Что же объединяет все эти "случаи" кроме того, что они связаны с
войной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9