А я принимала это как должное. Классический вариант: что имеем – не храним, потерявши – плачем.
Принесенные мною в прошлый раз астры давно почернели, а больше, судя по всему, сюда никто и не приходил. Да и кто мог прийти? Сестра? Бывшая жена? В свете последних событий это представлялось маловероятным.
– Пойдемте, Наташа, – прикоснулся к моему плечу Павел, – вон там, кажется, уже процессия.
В этот момент телефон в его кармане снова запищал. Павел прижал трубку к уху, и чем дольше длился разговор, тем напряженнее становилось его лицо. Затем он бросил: «Держите меня в курсе, через какое-то время сам приеду», – и убрал аппарат на место.
– Что-нибудь случилось? – робко осведомилась я. Мне показалось, что на сей раз звонок имеет ко мне какое-то отношение.
– Случилось, – мрачно ответил Павел. – Нашли вашего бывшего родственника. К сожалению, поздно нашли.
– Мертв?
– Убийство или самоубийство, пока еще точно не установлено. Вчера ему позвонили поздно вечером, он сам подошел к телефону, поговорил недолго и стал собираться. Жене сказал, что идет по делу, часа через два вернется. А утром в милицию позвонил какой-то мужчина, который прогуливался с собакой по набережной, и заявил, что на другом берегу реки возле воды лежит кто-то, то ли замерз, то ли спит, то ли… Вот так и нашли. Документы целы, деньги целы, видимых следов насилия нет.
Мы медленно двигались навстречу похоронной процессии, в середине которой я сразу заметила высокого и массивного Владимира, который бережно вел под руку миниатюрную женщину в черном – Маринину мать. Народу было прилично, человек, наверное, сорок, если не больше. Павла я слушала чисто машинально, потому что не могла одновременно осознать и то, что через несколько минут предстоит прощание с одной из моих близких подруг, и то, что человека, которого я заподозрила в убийстве моего мужа, уже нет в живых. Человеческим способностям все-таки есть предел даже в экстремальных условиях.
– Непонятно только, что он делал ночью у Киевского метромоста. Да вообще еще очень много непонятного, так что в ближайшие несколько суток милиции работы хватит, не завидую я коллегам.
Я уже почти не слушала, потому что заметила гроб на каталке и только в эту минуту поняла со всей отчетливостью, что Марины больше нет. Что я никогда уже не увижу ее матово-смуглого красивого лица, не позавидую той непринужденной элегантности, с которой она носила свои очень простые, но с большим вкусом сшитые наряды, не услышу ее низкого хрипловатого голоса, начинающего чуть ли не каждую фразу с неизменного: «Что я хочу сказать…» Маринка, Маринка, как же все это получилось? Наверное, трагическая случайность, потому что нельзя отнять жизнь у человека из-за того, что было записано на дискете. Не стоит эта информация такой жертвы.
Я подошла к Володе, пожала ему руку. Поцеловала Маринину мать, поискала глазами ее отца.
– Льва Григорьевича мы не решились везти сюда, – ответил Володя на мой немой вопрос, – ему это было бы не по силам. Да и прощания как такового не будет, хороним в закрытом гробу.
Маринина мать заплакала, какая-то женщина выхватила из сумки пузырек с лекарством, стала капать на кусочек сахара пахучие капли…
– Я очень тебе сочувствую, Володя, – тихонько сказала я, – тяжело все это. Держись.
Сказала искренне, потому что на сей раз Володя действительно выглядел так, как и должен был выглядеть – безутешным вдовцом. Нет, он не закусывал губы, не вытирал глаза украдкой и вообще не проявлял внешне свое горе, но чувствовалось огромное внутреннее напряжение, как натянутая струна: тронь – лопнет. И все мои подозрения тут же показались мне надуманными и нелепыми: ну что я, в самом деле, насочиняла себе страшных сказок на ночь?
– Извините, – услышала я голос Павла, – Наташа забыла нас познакомить. Меня зовут Павел, я старинный друг ее мужа. Простите, что явился без приглашения, но я не смог отпустить ее одну, тем более сюда. Мы только что были на могиле у Валерия.
– Конечно, конечно, – кивнул Володя, явно думая о другом. – После похорон поедем к нам, то есть к Марининым родителям. Всех, кто хочет помянуть Мариночку…
Он замолчал на середине фразы и отвернулся.
– Почему хоронят в закрытом гробу? – шепотом спросила я у Павла.
– Она очень обгорела, лучше этого не видеть, – так же тихо ответил он мне. – Дать вам еще одну таблетку? Или выдержите?
– Выдержу. Должна выдержать.
Могила была уже вырыта, так что церемония закончилась достаточно быстро. Вскоре рядом с двумя могилами в ограде появился третий холмик, заваленный цветами и венками, с огромной фотографией Марины в центре. Я помнила этот снимок, один из самых удачных, сделанный сразу после окончания института: на нем Марина смотрела прямо в объектив и чуть заметно улыбалась каким-то своим мыслям. Разве могли мы тогда подумать, что через каких-то пятнадцать лет… Тогда мы если кого и хоронили, то бабушек и дедушек, а это естественно, хотя и печально. И как нас потрясла гибель нашего сокурсника, которого нашли под метромостом у Киевского вокзала…
Мне внезапно стало дурно. Колю Токмачева нашли на рассвете мертвым на набережной. Именно там, где сегодня обнаружили труп моего бывшего родственника Игоря Урманиса!
Глава 11
ПОМИНКИ НА ОРДЫНКЕ
Он сохранял на лице маску отрешенного спокойствия, которая для окружающих могла значить все, что угодно, но в душе у него все пело. Сделано! Чисто, быстро, без малейшего сомнения в успехе. И на сей раз это оказалось до смешного легко: избавиться еще от одного надоедливого персонажа, который посмел осложнить его жизнь. Его жизнь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54