Он повернулся к Бульдозеру и печально произнес:
– И не совестно тебе преследовать невинных людей? Мое представление о тебе, каким ты был в детстве, никак не вяжется с твоей, как бы это сказать, нынешней деятельностью.
Бульдозер ликовал. Подлетев к Рокотуну, он сказал:
– Я тоже помню те времена в Буросе. Особенно хорошо запомнилось мне, что от тогдашнего практиканта Роксена всегда разило табаком и дешевым коньяком.
– Господа, – вмешался судья, – здесь не место и не время для личных воспоминаний. Итак, адвокат Роксен отрицает утверждения обвинения.
– Если запах коньяка не плод прокурорского воображения, то он исходил от его отца, – отозвался Рокотун. – Кроме того, ответчица невиновна. И вообще я последний раз применяю термин "ответчица". Эта юная девушка~
Он вернулся к своему столу и начал рыться в бумагах.
– Ее зовут Ребекка Линд, – услужливо подсказал Бульдозер.
– Спасибо, мальчик, – сказал Рокотун. – Ребекка Люнд~
– Линд, – поправил Бульдозер.
– Ребекка так же невиновна, – продолжал Рокотун, – как морковки полевые.
Необычное сравнение явно заставило всех призадуматься. Наконец судья произнес:
– Если не ошибаюсь, этот вопрос предстоит решить суду.
– К сожалению, – ответил Рокотун.
– Как понимать это замечание господина адвоката? – довольно резко осведомился судья.
– К сожалению, я не могу здесь дать исчерпывающее объяснение, – сказал Рокотун. – Не то разбирательство рискует затянуться на несколько лет.
Присутствующие были заметно потрясены такой перспективой.
– Вообще-то предложение судьи, чтобы я написал свои мемуары, представляет интерес, – добавил Рокотун.
– Разве я предлагал что-либо подобное? – удивился совершенно замороченный судья.
– За долгие годы, проведенные в залах, где якобы вершится правосудие, мною накоплен немалый опыт, – говорил Рокотун. – Кроме того, в молодости я некоторое время жил в Южной Америке, где работал на молокозаводе. Моя мать – старушка еще жива – считает, что за всю жизнь я только там, в Буэнос-Айресе, занимался честным трудом. Кстати, я слышал на днях, что и отец прокурора, несмотря на преклонный возраст и растущее пристрастие к спиртному, ежедневно совершает короткие прогулки вдоль речки в Эребру, куда все семейство, очевидно, переехало где-то в сороковых годах. От Буэнос-Айреса при нынешних средствах передвижения рукой подать до новых государств Африки. Мое внимание недавно привлекла интереснейшая книга о Заире~
– Мемуары адвоката Роксена, хотя они еще не написаны, несомненно, представляют интерес, – с ухмылкой перебил его Бульдозер. – Но вряд ли мы собрались здесь за тем, чтобы слушать их.
– Прокурор прав, – сказал судья. – Прошу господина Ульссона продолжать.
Бульдозер посмотрел на слушательницу, но она ответила таким прямым и смелым взглядом, что он, скользнув глазами по Рокотуну, судье, помощнику судьи и присяжным, снова уставился на обвиняемую. Ребекка Линд смотрела куда-то в пространство, словно для нее не существовали ни нудные бюрократы, ни зло, ни добро.
Бульдозер сложил руки на спине и заходил взад-вперед.
– Так-то, Ребекка, – приветливо произнес он. – То, что случилось с тобой, к сожалению, случается со многими молодыми людьми в наше время. Вместе мы постараемся тебе помочь. Кстати, ты не против того, чтобы я обращался к тебе на "ты"?
Девушка как будто не слышала вопроса, если это вообще можно было считать вопросом.
– С чисто юридической точки зрения перед нами простой и совершенно очевидный случай, так что особенно дискутировать тут нечего. Уже когда решался вопрос о мере пресечения, выяснилось~
Рокотун явно был погружен в размышления о Заире или еще о чем-то в этом роде, но тут он вдруг выхватил из внутреннего кармана пиджака большую сигару, прицелился ею в грудь Бульдозера и воскликнул:
– Протестую. Ни я, ни какой-либо иной адвокат не присутствовали, когда выносилось постановление о взятии под стражу. Этой девушке, Камилле Люнд, говорили тогда, что она имеет право на защиту?
– Ребекке Линд, – поправил его помощник судьи.
– Да, да, – нетерпеливо произнес Рокотун. – Следовательно, заключение под стражу было незаконным.
– Ничего подобного, – возразил Бульдозер. – Ребекку спросили, и она ответила, что это не играет роли. Правильно ответила. Потому что, как я сейчас покажу, дело яснее ясного.
– Итак, уже заключение под стражу было незаконным, – решительно заключил Рокотун. – Требую занести мой протест в протокол.
– Хорошо, будет сделано, – сказал помощник.
Он играл в основном секретарскую роль, так как некоторые судебные залы в старых зданиях не были оснащены магнитофоном.
Бульдозер исполнил перед присяжными маленький пируэт, не преминув поглядеть каждому из них в глаза.
– Может быть, теперь мне будет позволено продолжить изложение дела, – сказал он, улыбаясь.
Рокотун рассеянно созерцал свою сигару.
– Итак, Ребекка, – продолжал Бульдозер с подкупающей улыбкой, которую охотно пускал в ход, – давай-ка теперь попытаемся правдиво и четко разобраться, что произошло с тобой двадцать второго мая и почему. Ты ограбила банк, несомненно, по недомыслию и в приливе отчаяния, и ты применила насилие против полицейского.
– Я возражаю против оборотов, употребляемых прокурором, – вмешался Рокотун. – Кстати, об оборотах. У меня был учитель немецкого языка, так он~
Его мысли явно витали где-то далеко.
– Если защитник молча предастся своим воспоминаниям, – сказал Бульдозер, – мы по крайней мере сбережем немного времени.
Несколько присяжных рассмеялись, но Рокотун важно произнес:
– Я протестую против позиции, которую господин прокурор занял по отношению ко мне и этой девушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115