.."
Общественность шарахнулся от него и чуть не сбил с ног Балахона, который только что пришел на рынок. В руках у него была его необъятная корзина, доверху наполненная еловым лапником и еще какой-то зеленой мишурой.
-- А, это вы, гражданин,-- обратился к нему Общественность, как к знакомому, на том основании, что несколько раз видел его на трамвайной остановке.-- Как вам это нравится: люди встречают праздник новыми трудовыми победами, выдают уголь на-гора, Создают рукотворные моря, а тут ужас что творится... антисанитария, пьянство, хулиганство... Просто язва какая-то на теле нашего общества. Я этого так не оставлю... А что это у вас в корзине?
Балахон сроду, наверно, не слышал столько умных слов, сказанных подряд, и потому не сразу нашелся, что ответить Общественности, а когда ответил, то получилась какая-то ерунда.
-- Зеленое,-- сказал он.
-- Как -- "зеленое"? -- удивился Общественность. -- Зачем?
Балахон только пожал плечами и промолчал. Как он мог рассказать этому человеку, что всякий раз под праздник привозит лапник и плаун. И все это у него покупают разные организации для украшения портретов вождей. Как Балахон мог что-то объяснить Общественности, если он и сам не понимал, зачем это нужно.
Но Общественность подумал совсем другое. Он решил: раз молчит, значит, ему есть о чем помалкивать. Стало быть, не такой уж он простофиля, каким кажется с первого взгляда или хочет казаться. И тогда Общественность стал выспрашивать Балахона про его житье-бытье, вроде бы по-соседски. Но получалось все равно как для протокола. Старик настолько увлекся ролью уполномоченного, что уж запросто, по-человечески, и говорить разучился. Так что Балахон 'от страха вовсе онемел.
Так Общественность ничего и не выведал в тот раз. Однако ж не забыл и при случае спросил про Балахона мою бабушку, которая частенько заходила за мной по вечерам, когда я очень уж заигрывался у Алешки.
-- Это который колдун-то,-- не долго думая, ответила бабушка.-- Колдун и есть. Глаз у него нехороший. Давеча мы с Копненковой идем за молоком, а он навстречу нам со своей корзиной, а в корзине под тряпицей как будто что шевелится. Копненкова ему: "Здрасьте". А он на Копненкову зыркнул, как на гаду какую, и пошел, а в корзине будто заплакало. И представьте себе, в тот же день у Копненковой скисло все молоко.
-- Это очень существенно,-- улыбнулся Общественность искусственно.-- Но меня интересует, на какие доходы он живет?
-- Лесом живет...-- ответила бабушка как-то неуверенно.
-- То есть вы хотите сказать, что он нигде не работает? -- как будто спросил Общественность, но в его - вопросе можно было услышать и ответ.
И тут бабушка повела себя как истинная жительница Марьиной Рощи: она засуетилась, засобиралась, стала спрашивать с меня какие-то галоши, хотя прекрасно знала, что я пошел к Алешке без галош.
Но Общественность не так-то просто было сбить с толку.
-- Значит, вы утверждаете,-- сказал он напрямик,-- что этот человек, по кличке Балахон, кажется, нигде не работает, а живет на средства от продажи грибов, ягод и дикорастущих растений. Так?
-- Нет,-- сказала бабушка.-- Какой Балахон? Какие ягоды? Сроду ничего такого не видела... ?
Она схватила меня за руку и потащила домой. С тех пор она запретила мне ходить к Алешке и мы вынуждены были встречаться с ним, как бы тайком, в садике возле его дома. С одной стороны, это вроде мешало нашей дружбе, а с другой -- наоборот: теперь у нас в жизни появилась тайна, а это еще больше сблизило нас.
Алешке никто не запрещал со мной водиться. Но он сам, чтобы не отстать от меня, убедил себя в этом и выходил в садик с большими предосторожностями, и разговоры теперь у нас были секретные.
По секрету Алешка, между прочим, рассказывал мне, как его дед выводит на чистую воду наше пугало.
А было это так. Перво-наперво Общественность отправился к директору рынка и потребовал, чтобы Балахону запретили торговать на колхозном рынке, потому что тот никакой не колхозник, а городской житель без постоянного места работы.
-- Это что же получается,-- брызгал слюной Общественность.-- Люди каждый день работают как положено на предприятиях и в учреждениях, а он прохлаждается на лоне природы да еще и доходы имеет с этого!
-- Да какие там доходы,-- пробовал возражать директор.-- Смешно сказать. На шишках и метелках много не наторгуешь...
-- Ваше благодушие меня удивляет,-- держал свою линию Общественность.--В том-то и парадокс, что шишками и метелками. Понятно, когда огурцами и творогом. Вы никогда не интересовались его личностью?
-- Да его тут каждая собака знает. Он всякий день приходит...
-- Я так и думал. Где у вас тут жалобная книга?
Жалобной книги у директора не оказалось. Не то чтобы ее вовсе не существовало. Она была, но временно затерялась. На самом деле затерялась. Директор не хитрил. Он был бы и рад дать ее Общественности и избавиться, таким образом, от дальнейших неприятностей. Но книга как назло куда-то подевалась. И пришлось директору унижаться перед самозванцем, божиться, что ноги Балахона больше на его рынке не будет. Общественность вроде бы вошел в положение, хотя и записал что-то себе в блокнот.
Когда же Балахон снова появился на рынке, директор подошел к нему и, прокашлявшись, сказал:
-- С вашим товаром, товарищ, лучше на улице где-нибудь встать.
-- Чего? -- не понял Балахон.
-- Да я против вас ничего не имею, но тут один зловредный старикан требует, чтобы вас не пускать на рынок.
-- Почему? -- опешил Балахон.
-- Пес его знает, за что он на вас взъелся, только уж, пожалуйста, торгуйте где-нибудь в другом месте, а то у меня неприятности будут. Так что извините.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87