Полагая с некоторых пор, что Режиссер наш всемогущий, имея в виду некие
свои цели, людей отбирал не столько для участия в фильме, сколько для самой
жизни в усадьбе, уподобленной островку старины,- никак не мог я взять в
толк, что здесь делает сей молодец. Правда, собою Михаил был весьма
недурен, волосы имел кудрявые, русые, глаза ярко-синие; к тому же и на
площадке играл довольно исправно... при сем оставаясь вполне чуждым нашему
укладу и обычаям. Мнилось, что даже Киев голодный, холодов зимних
ожидающий, как смертной казни, ему милее, нежели счастливые владения
"Астреи".
Нынче же Михаил был изрядно хмелен - и с видом заговорщика, то одним, то
другим глазом моргая, куда-то звал меня за собою. Лиза с Никитою были
приглашены загадочным хозяином дворца, в башне уже теплились окна. Оттого,
собою вполне располагая, решил я взглянуть, чем таким вознамерился удивить
меня мой "шурин".
По главной аллее привел он меня в такое место, куда не часто мы
наведывались. Вдали от парка и озера стояли два-три крепких еще кирпичных
дома, некогда служивших жильем как для дворни, так и для скотины. Во
времена, более близкие к нынешним, была здесь контора музея-заповедника;
теперь же, нанятая "Астреею", проживала вся наша обслуга, с коею по
правилам играемой эпохи мы, "дворяне", почти никак не сносились. То, что
Михаил имел здесь близких знакомцев, показалось мне удивительным.
В одном доме введя меня в квартиру, с отвычки поразившую теснотою и
дурным запахом, Михаил представил меня хозяину, служившему в усадьбе
электриком. Пребывали там и сего электрика два нетрезвых приятеля, коих
нечистые рубахи нараспашку и пересыпанная грубою бранью речь также меня
отвращали. Наливши водки в простой граненый стакан, довольно грязный,
Михаил поднес мне оную; дабы не обидеть честную компанию, был я принужден
выпить.
После сей церемонии меня, наконец, посвятили в таинство, ради коего
мнимый шурин зазвал меня сюда. С такою миною на лицах, что они-де меня
осчастливливают, собутыльники мои на край стола, заваленного окурками и
объедками, поставили видеоплейер.
С той поры, как в краях наших электричества начало все более недоставать,
телевидение также передачи свои сократило, лишь вечерние да утренние
новости оставив, да и то не всякий день; за просмотры же фильмов по кабелю,
а паче за антенну мировой телесети платить надобно было валютою. Оттого
поначалу картинка на экране, четкостью и цветом совершенно натуре подобная,
и впрямь меня порадовала приятным напоминанием о прошедшем. Но уже спустя
полминуты совсем иные чувства меня охватили, ибо фильм являл взору нечто
даже более похабное, чем Георгий со Станою выделывали на сцене. Только
главною в сем действе была певица, народная артистка СССР, некогда
славнейшая, а ныне дебелая весьма, лет уже за пятьдесят, и с лицом,
белилами покрытым в вершок толщиною. Былую славу никак терять не желая,
певица оную поддержать пыталась, пускаясь во все тяжкие, даже и перед
видеокамерою предаваясь похоти сразу с тремя юнцами, притом один из них был
ее последним мужем...
Вседневное дворянской чести соблюдение, к коему я уже совсем оборкался,
решимости мне изрядно поприбавило; оттого-то, не промедлив, от стола я
поднялся и сему сборищу объявил внятно, что не намерен более сносить сего
скотства. Электрика с приятелями таковые мои слова немало смутили, и ближе
сидевший даже руку протянул выключить плейер, но Михаил сего сделать не
позволил и сущим петухом на меня налетел:
- Ты что, блин? Вместо спасибо еще морали читаешь? Наставник хренов! У
вас у всех уже крыша поехала от вашего ...ного фильма! Дефицитом кормите,
блин, так что, -я за эту кормежку должен в дурдом попасть?! Болт тебе с
левой резьбой! Поклоны эти, блин, язык сломаешь; круглые сутки ходишь в
этом дерьме... - Щедро чернословя, шурин мой любезный рванул на себе
гусарский доломан.-Нетуж, хрена вам лысого! Мне Никита сказал, скоро
эпизоды мои допишут, валюту и червонцы мне в зубы, и гуд бай! А кто хочет,
может тут и дальше... знает чем заниматься!..
Михайлову брань более слушать не желая, без дальнейших околичностей пошел
я к выходу. Один из друзей электрика, вовсе уж пьяный, вознамерился меня
задержать, но, мною отброшен, на ногах не удержался и таковыми руладами
меня проводил, что я прежде и не слыхивал, паче же того пустую бутылку
бросил, у ног моих разбившуюся...
Понять немудрено, что беседа сия ничего иного, кроме чувствий самых
тягостных, вызвать во мне не смогла; оттого и в дни последующие, когда
сцены наши с Михаилом доигрывать привелось, за грань сношений сугубо делом
предписанных я не переступал и никакого дружества к оному молодцу не
изъявлял.
Само собою, ото всех печалей излечивала меня лишь Елизавета. После
свадьбы нашей, то ли подлинной, то ль потешной, дразнила и возбуждала нас
сама сия неопределенность. Встречались мы, трепеща каждою жилкою от
страсти, но вести себя старались власно как под присмотром строгой
маменьки; и ах, сколько же сладости, а равно и муки в сих наших встречах
бывало! Вот и в конце той недели, с Лизою уговорившись совершить верховую
прогулку, подсадил я суженую мою в седло, хотя слуга исполнил бы сие куда
исправнее; но уж как влекло меня обвить рукою гибкий стан ее в бархатном
лиловом казакине, а Лиза куда долее необходимого пальчики свои в руке моей
задержала.
Не раз уж езживал я на сем, по кличке Шут, невысоком соловом жеребце,
довольно смирном, и уверен был, что оный и в парке, инде лесу подобном,
меня не подведет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28