Тот суетливо отодвинулся от мусоропровода и, улыбнувшись, произнес:
— Я уже ухожу.
Он не был похож на фээсбэшника. Грузный брюнет с маленькой щеточкой усов держался очень обыденно, и я, успокоившись, смело спустилась вниз. Запах голубоватого дыма, плававшего в воздухе, подсказал, что парень курит «Кент» — эти сигареты нравились Матвею. Знакомый запах тут же вызвал у меня очередной приступ щемящей тоски. Я возвратилась в квартиру совершенно разбитой.
Было всего лишь десять утра, когда в дверь позвонили. Я открыла, не глядя в «глазок». Если это Шлыков или кто-то из его подручных — даже лучше. Все будет сказано и выяснено немедленно. Но на пороге стояла парочка, которую я ожидала увидеть меньше всего, — Липа и Горчаков.
— Вот что, — не здороваясь, сказал шеф. — Нам с Липой сегодня предстоит поработать, и я подумал, почему бы вам не поехать с нами.
— Куда? — растерянно спросила я.
— Ко мне на дачу. Вы немного отвлечетесь и смените обстановку.
Липа ободряюще подмигнула. Я была по-настоящему тронута. Перспектива увидеть своего идола в нерабочей обстановке вытеснила все остальные мысли, и я побежала переодеваться. Горчаков донес мою сумку до машины, положил ее в багажник и придержал для меня дверь. Липа предпочла сесть сзади.
— Пристегнитесь, — велел шеф. — Какую музыку вы любите? У меня в бардачке есть кассеты.
Я выбрала самую романтическую группу из тех, что знала, и подала кассету Горчакову. Он сидел так близко и казался таким досягаемым, что у меня перехватило дыхание. Раньше я никогда не ездила с ним в машине: Липа задремала, свесив голову на грудь, и тихонько посапывала у меня за спиной. Ее сопение весьма органично вплеталось в музыку. В сущности, я не знала, о чем говорить с Горчаковым — он мой шеф, он женат, и до сих пор мы всегда соблюдали субординацию.
— Знаете, о чем песня? — спросил он, слегка повернув голову и глядя на меня своими потрясающими глазами.
— Должно быть, о любви, — усмехнулась я. — Судя по надрыву.
— По-английски вы, выходит, не говорите?
— А вы?
— Я нормально говорю.
Я тут же вспомнила, что им интересуется ФСБ. Может, он и в самом деле шпион?
— Вы бывали за границей? — спросила я. Горчаков с улыбкой кивнул. — А где?
— В Англии, во Франции, в Германии, в Америке, в Австралии, в Африке, в Индии.
— Ого! А что вы там делали?
— Отдыхал, навещал друзей, иногда по работе ездил.
— Ничего себе!
— А вы где успели побывать?
— Только в Испании и в Болгарии.
— Мне нравится путешествовать, — признался он. — Вот сынишка подрастет, покажу ему мир.
Мне не нужно было вздрагивать и приходить в себя. Я ни на секунду не забывала о том месте, которое занимаю в его жизни. И это место — стол в его приемной.
Еще полчаса пути, и я наконец увидела ее, женщину, которая владела мужчиной, грезившимся мне ночами. Первое впечатление было сокрушительным — красавица! Высокие скулы, ярко-синие глаза, выгодно выделяющиеся на фоне темных волос, потрясающая фигура. На ней был желтый ансамбль — шорты и топ. Малыш, побежавший навстречу отцу, растопырив ладошки, тоже одет во все желтое. Очаровательный, потрясающий мальчишка.
Нас представили друг другу. Мальчик по очереди сунул нам с Липой ручонку, испачканную в песке, и умчался с полным пакетом подарков, которые привез отец. Альбина сначала обняла Липу, потом повернулась ко мне.
— Примите мои соболезнования, — сказала она. Вероятно, муж заранее посвятил ее в подробности моей биографии. — Я рада, что вы согласились приехать. У нас все запросто. Надеюсь, вы немного отвлечетесь.
Я тоже на это надеялась. Главное, что не останусь ночью одна — здесь столько людей. Кстати, через некоторое время в окрестностях обнаружилась еще и няня — дама средних лет с классическим пучком на затылке и ласковым лицом. Все звали ее просто Таней, так же она представилась и нам.
Из выделенной мне комнаты на втором этаже коттеджа я смотрела вниз на Горчакова, который, устроившись в плетеном кресле на веранде, диктовал что-то Липе. Та сидела за столом, уткнувшись в ноутбук.
Меня раздирали противоречивые чувства. Боль, связанная со смертью Матвея, собственная вина, любовь к Горчакову, осознание безнадежности этой любви, плюс ревность к его жене. Над всей этой гремучей смесью витала жажда мести, приправленная страхом, — я мечтала вывести людей Шлыкова на чистую воду и одновременно боялась их. Я боялась, что они причинят вред моему брату и его семье, если я буду упорствовать в своем нежелании доносить на шефа.
Я смотрела на макушку Горчакова, еле сдерживая слезы. В этот момент я отчетливо осознала, что люблю его. И что в понедельник мне придется запротоколировать все его телефонные звонки и визиты и передать эти сведения убийцам собственного мужа.
Обедали на веранде. Я чувствовала себя диверсанткой, и поэтому ароматный суп, поданный в глубоких пиалах, мой организм принимать отказывался.
— Вам надо поесть, — серьезно сказал Горчаков, с тревогой глядя на меня. — У вас под глазами синяки. И вы очень сильно похудели за последнее время.
— Может быть, вам хочется чего-то другого? — заботливо спросила Альбина. — Что вы больше всего любите?
«Вашего мужа», — хотелось ответить мне, но вместо этого я пробормотала:
— Спасибо, суп очень вкусный. Я с удовольствием поем.
Люди Шлыкова обязательно спросят, чем занимался Горчаков в выходные. Поэтому после обеда я осталась на веранде, чтобы подслушать. Шеф просчитывал рентабельность нового оборудования, которое собиралась закупать его фирма. И еще прикидывал возможности расширения. Время от времени он поглядывал на меня, словно проверяя, в каком я состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11