За столом царило оживление. Все с удовольствием трепались, давая выход накопившимся эмоциям. Ни дать ни взять – школьники перед летними каникулами. Тихон Рысаков, который не мог за себя поручиться, на всякий случай от алкоголя отказался наотрез. Зато много ел, время от времени проверяя синяк под глазом: осторожно нажимал на него пальцем и страдальчески морщился.
Вадим Веленко, осветитель и по совместительству рабочий сцены, откровенно ухлестывал за Белиндой, которая ни за что не желала принимать его всерьез. Веленко был общительным парнем с ничем не примечательной внешностью. Красивыми на его лице были, пожалуй, только светло-серые глаза, опушенные черными ресницами. Будь его улыбка чуть понахальнее, Белинда, пожалуй, и закрутила бы с ним роман. Ей нравились яркие мужчины, как она говорила – с харизмой. Мужчины, которые вели себя уверенно и были на виду. Веленко же харизмой похвастать не мог, на рожон никогда не лез, хотя и любил находиться в гуще событий.
Вообще-то он волочился за Белиндой еще в Москве. Таня, которая знала о страстном желании подруги «остепениться», однажды не удержалась и напрямую спросила ее об отношении к сероглазому осветителю.
– Я к нему ничего не испытываю, – с сожалением призналась та. – При физическом контакте не ощущаю никакого трепета. А трепет, по-моему, совершенно необходим.
– Когда это у тебя с Веленко был физический контакт? – удивилась Таня.
– «Когда, когда»? Тогда, когда он снимал мне головную боль в гримерке. Я откинулась на спинку кресла, а он водил руками по моему затылку и вискам. И я ничего не чувствовала, понимаешь?
– Вообще ничего?
– Ну… Ничего такого… Разве что мне было щекотно.
Как врачеватель Веленко пользовался в театре «Тема» большой популярностью. Всем было известно, что бабка его была родом из сибирской деревни, разбиралась в травах, умела снимать порчу и диагностировать болезни. Веленко утверждал, что к нему по наследству перешли кое-какие навыки. В частности, он за десять минут мог наложением рук вылечить самую жестокую мигрень. А поскольку для господ артистов мигрень – дело обычное, то у Веленко во время напряженных репетиций и бесконечных прогонов никогда не бывало длинных тоскливых перекуров.
То, что Белинда Вадиму нравилась, было видно невооруженным глазом. Однако раньше он никогда не оказывал ей столько знаков внимания сразу. Как и все остальные, Веленко за столом почти не пил, поэтому его назойливость нельзя было списать на алкоголь. Вероятно, гастрольная атмосфера влияла не только на актеров, но и на осветителей. Таня с улыбкой наблюдала за тем, как вконец обалдевшая от его комплиментов Белинда вместе со стулом осторожно перемещается подальше от своего кавалера.
Один только Курочкин позволил себе лишнего. Его супруга, сославшись на усталость, ушла в самый разгар веселья и неосторожно оставила мужа без присмотра. Неприсмотренным он бывал так редко, что ему немедленно захотелось этим воспользоваться. Кончилось все тем, что Будкевичу пришлось тащить Андриана Серафимовича на улицу, дабы тот глотнул свежего воздуху и немного пришел в себя.
Возле гостиницы было темно и тихо. Ни людей, ни автомобилей. Где-то далеко лаяли собаки. Воздух был упоительно свежим. Курочкин расправил плечи и сделал глубокий вдох, подняв лицо к небу.
– Господи, хорошо-то как! – воскликнул он с каким-то даже удивлением. Как будто положительные эмоции были для него чем-то новым и неизведанным. – И звезды какие, Алик! В Москве таких сроду не бывало.
– Зато в Москве можно увидеть самолет или отдельно парящую ворону, – пробормотал тот, закуривая и выпуская дым в сторону, чтобы не мешать Курочкину проветриваться.
Тот еще немного постоял, обратив лицо к небу и разглядывая крупную зеленоватую звезду. Казалось, звезда нахально подмигивает, как будто на что-то намекает. Потом, понизив голос почти до шепота, Курочкин спросил:
– Скажи, Алик, у тебя нет предчувствия?
Будкевич мельком взглянул на него и буркнул:
– Предчувствия чего, Андриан Серафимович?
– Нехорошего, – ответил тот и посмотрел Алику прямо в глаза. Взгляд у него был каким-то неожиданно пронзительным.
По правде сказать, надо было бы не обращать на Курочкина внимания, но Будкевич против воли разозлился.
– Нехорошие предчувствия появляются только после хорошей выпивки, – с досадой ответил он. – Проспишься, и они исчезнут. Безвозвратно, как юношеские мечты. Пойдем, я отведу тебя к жене.

Перегудов, день первый

Доставив Курочкина в его номер, Алик понял, что настроение у него испортилось капитально. Даже на следующее утро на душе все еще было муторно, и все вокруг казалось ему мрачным и неприветливым. Дождавшись, когда его паства закончит завтрак, Будкевич собрал всех на короткое совещание.
– Значит так, коллеги, – решительно начал режиссер, вглядываясь в знакомые лица. – Прошу всех встряхнуться, вспомнить, что мы тут не на отдыхе, а на работе. Что сегодня премьера, от которой, может быть, зависит вся дальнейшая судьба гастролей. Молва, знаете ли, побежит впереди нас. И если не покажем уровень – зритель в этом городе больше не проголосует за нас своим трудовым рублем, заплаченным за билет в театр. Да и в другом городе тоже. Понимаю – вам сложно, пьеса не обкатана как следует. Но и мы с вами не новички, так что прошу, дамы и господа, приложить максимум усилий и задействовать ваши явные и скрытые таланты на полную катушку. Я очень надеюсь на вас!
Присутствующие молча внимали, не делая попыток начать диалог с руководителем.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15