Рип всегда так себя ведет, и эта его манера раздражает до невозможности. Особенно когда у меня гости. Впрочем, это большой прогресс по сравнению с его прежним маневром. Раньше Рип втискивался под стол и сновал между ножками стульев и человеческими ногами до тех пор, пока не находил позицию поудобнее. Трапеза проходила в весьма нервной обстановке, поскольку гости то и дело заглядывали под стол, дабы удостовериться, что Рип не собирается сражаться с ними за следующий кусок.Правда, когда я познакомил зад Рипа со свернутой в трубку газетой, пес понял ошибочность своих действий. Теперь он ненавязчиво носится вокруг стола, пуская слюну, умоляюще заглядывая всем в глаза и жалобно поскуливая.Однако Руби, похоже, было невдомек, сколь удивительных высот прогресса добился мой бестолковый пес. Она ежеминутно поглядывала на Рипа, и ее улыбка становилась все более и более сомнительной.– Хороший песик, – пробормотала она заискивающе.– Не надо его бояться, – как можно убедительнее сказал я. – Не беспокойтесь, Рип вас не тронет.Я мог бы выставить пса на террасу, если бы не знал, что тогда будет еще хуже. Стоит вывести Рипа из дома во время еды, он начинает заглядывать в окна и душераздирающе завывать. Если вой не помогает, Рип принимается отчаянно колотить когтями по стеклу и визжать. Этот номер получается у него просто блестяще. Некоторым гостям приходит в голову, что из леса выскочило чудовище и намеревается сожрать беднягу.Глаза Руби не отрывались от собачьей морды.– Хороший песик, – повторила она еще более заискивающе.Присцилла же, казалось, вовсе не замечала суеты Рипа. Ее глаза не отрывались от меня.– С тобой все в порядке, Хаскелл? У тебя хмурый вид. Ты случайно не заболел?По счастью, ее мать не дала мне ответить.– Наверное, во всем виновато ваше лицо, – встряла Руби.Я посмотрел на нее, не осмеливаясь спросить, что именно она имеет в виду. Разумеется, я далеко не красавец, но собственное лицо казалось мне вполне здоровым и симпатичным.– Вас, наверное, беспокоит царапина? – продолжала Руби.Я снова промолчал, но Руби, видимо, подтверждение не требовалось. Она обратила на меня свою вечную улыбку.– Как замечательно вы сегодня поступили, Хаскелл! Рисковали своей жизнью.Честное слово, непросто оставаться скромным в присутствии Руби. С тех пор как Присс поведала матери о сегодняшних событиях, старушка вела себя так, словно собиралась представить меня к правительственной награде.– Ну… – промямлил я, – особого риска не было.Преувеличивать свои заслуги можно было перед Верджилом, но не в присутствии Присс. Она-то прекрасно знала, что я всего лишь сбил ее с ног.Но Руби отмахнулась от моих слов.– Не надо скромничать! – с жаром возразила она. – Съешьте-ка еще картофельного пюре! Вы такой храбрец! Такой храбрец!Я покосился на Присс, чувствуя, как мои щеки начинают багроветь.– Ну… не знаю, стоит ли называть меня храбрецом. Скорее это просто рефлекс…Улыбка Руби стала еще шире.– Возьмите кукурузную лепешку! Посмотрите, какая румяная и поджаристая!Видимо, Руби полагала, что благодарность измеряется калориями. Пока ее чувство признательности равнялось где-то трем тысячам калорий, но продолжало неуклонно расти.Я с улыбкой покачал головой.– Спасибо, Руби, я уже сыт. Честное слово. Больше не могу.– Но для моего яблочного пирога вы ведь местечко оставили, правда?Моя улыбка поблекла. Господи! Понадобится подъемник, чтобы оторвать меня от стула. Как бы половчее отказаться и при этом ее не обидеть? Еды, которую мать Присциллы захватила с собой, хватило бы, чтобы накормить футбольную команду. Она без устали подкладывала мне то горошек, то картошку, то гренки, а теперь отправилась на кухню за десертом! Я вдруг осознал, что не могу дышать. Если так будет продолжаться, еще до полуночи окажусь в реанимации.Меня спас Рип.Когда Руби вышла из кухни с торжествующей улыбкой на лице и пирогом в руках, глупый пес впал в истерику и принялся оглушительно лаять. Должно быть, вид яблочного пирога окончательно лишил его душевного равновесия. Руби споткнулась и едва не уронила свое творение на плюшевый ковер. С полминуты она балансировала на одной ноге, а я, как завороженный, следил за пирогом, молясь про себя, чтобы он упал. Но не тут-то было. Руби изловчилась, встала на обе ноги, и пирог в ее руках перестал подпрыгивать, лишь пара крошек отлетела в сторону.– О боже! – вскрикнула Руби и кинулась подбирать крошки.Она выглядела искренне расстроенной. Словно несколько отколупнувшихся крошек могли испортить внешний вид пирога.Рип не стал дожидаться, пока на него наорут за лай в доме, и рванул к входной двери, недовольно тявкая себе под нос. Вот тогда-то я и понял, что Рип лаял вовсе не из-за пирога и не по причине извращенного собачьего юмора, а потому, что за дверью кто-то был.Я с облегчением вскочил. Перерыв даст мне возможность немного прийти в себя, прежде чем Руби затолкает мне в глотку изрядный ломоть.Даже не будь я так сыт, все равно лишился бы аппетита, обнаружив, кто ко мне пришел. Переминаясь с ноги на ногу, на веранде стоял Верджил, как обычно мрачнее тучи.Присцилла кинулась к двери следом за мной, и по ее лицу я понял, что она думает о том же, о чем и я. Верджил, несомненно, явился, чтобы арестовать Руби.Лицо Присс посерело.Однако она не могла не испытать облегчения, когда из-за спины Верджила выглянула Белинда Ренфроу. Эта женщина была в своем привычном одеянии: драных джинсах и обшарпанных мокасинах, но, видимо, сочла уместным приодеться к официальному визиту– на шее у нее болталось ожерелье из желудей.– Хаскелл, – буркнул Верджил и кивнул мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64